Кристина Старк - Крылья
– Всего один вопрос? Знаешь, сколько их у меня? Чтобы ответить на все, тебе пришлось бы кормить меня завтраками до скончания веков.
Его рука скользнула по моим волосам и замерла. Ох, я слишком поздно сообразила, какой смысл, сама того не ведая, вложила в эту фразу. Его рука больше не гладила мои волосы. Закусив губу, я подняла глаза и посмотрела на него.
– Я готов кормить тебя завтраками до скончания веков, если после нашего разговора ты все еще будешь хотеть этого, – улыбнулся он, но в этой упоительно-сладкой фразе отчетливо ощущалась ложка горечи.
– Если ты имеешь в виду свою болезнь, то я уже в курсе, и это не пугает меня, – заявила я, непроизвольно хватаясь за ангела на цепочке.
– И что же ты знаешь о моей… болезни? – изумился он.
– Твоя сестра все мне рассказала. Ты неизлечимо болен, и у тебя в запасе всего несколько лет. Но ты не хочешь бороться…
– Она все выдумала, – бледнея, оборвал меня Феликс.
– Ты не б-болен? – выдохнула я, роняя руки по швам.
– Нет, – кивнул он.
Мое облегчение было так велико, что во мне не осталось места для негодования, возмущения или злости. Я повисла на его шее и заплакала от счастья.
– Лика…
2. Без страха и сомнений
Феликс вел машину одной рукой. Ладонь его правой руки была перебинтована и покоилась на колене. Я вытянула руку и положила ее сверху, на его ладонь. Он тут же перевернул ее, переплетая пальцы с моими. Я не решалась спросить у него, что произошло, но молчание меня тоже не устраивало.
– Я тоже когда-то ходила с такой повязкой. Только на обеих ладонях. Ужасно плохо заживало. До сих пор есть шрамы, если приглядеться.
– Что произошло? – он подхватил нить разговора.
– Ольга, которую ты видел у нас в саду, тем летом предложила мне работу в ее магазине, а неделю спустя хулиганы устроили там погром. Разбили витрину, под которой мне не повезло стоять в тот момент…
Я замолчала, прикрыв от напряжения глаза. Даже спустя столько времени разговор обо всем этом давался мне с трудом. Феликс успокаивающе сжал мою ладонь.
– Ольга после происшествия закрыла магазин. Слишком тяжелы были воспоминания.
– Надеюсь, они получили свое?
«Получили. Особенно тот, в чье тело меня забросило…»
– Расскажи мне больше, – кажется, Феликс прекрасно знал, что обычно скрывается за внезапным тяжелым молчанием.
– Не уверена, что хочу рассказать тебе об этом. Это не самая светлая страница в моей жизни.
– А ты бы хотела показать мне только светлые? – улыбнулся он.
– Нет. Я бы хотела, чтобы ты прочитал все… – сказала я, краснея и надеясь, что это прозвучало не слишком наивно и умоляюще.
И тут Феликс сделал то, что заставило меня задохнуться от волнения: прижал мою руку к своим губам.
* * *Феликс остановил машину на парковке, засыпанной белым гравием, и открыл мне дверь. Я вышла, робко оглядываясь по сторонам, вдыхая наполненный влагой воздух и подставляя лицо солнцу, выглядывающему из-за туч. Дождь закончился, над дорожкой, ведущей от парковки к ресторану, склонились тяжелые голубые цветы глициний.
Мне не доводилось бывать в более красивом месте, чем то, куда мы приехали. Большой ресторан на склоне горы, у подножия которой разлилось горное озеро. Пока я размышляла, как же здание держится на таком крутом склоне, Феликс взял меня за руку и повел за собой. Упоительное чувство дежавю: это все уже было с нами однажды…
Я вступила в уютный, подсвеченный теплыми бра полумрак и огляделась. Людей было совсем немного. Хостес – шикарная брюнетка лет пятидесяти в строгом костюме, белой рубашке и черном галстуке – рассыпалась в приветствиях, когда увидела Феликса. Он заговорил с ней по-итальянски, не выпуская мою руку, и я задержала дыхание: надеюсь, он все-таки прекратит говорить на других языках в моем присутствии, потому что это звучит… слишком горячо.
Потолок украшала внушительная мозаика с надписями на латыни. Я уже могла отличить латынь от итальянского. Мраморные колонны в четырех углах заведения были увенчаны огромными белыми птицами, держащими потолок на широко распростертых крыльях. Но вопреки избытку дерева, камня и металла это место было странно уютным. Наверно, все дело в небольших приятных деталях интерьера: маленькие букеты диких цветов в круглых вазах, шелковые скатерти, мягкое покрытие на полу оттенка молочного шоколада…
Замысловатые ступеньки на второй этаж – и вот моим глазам открывается обширное пространство с застекленной террасой. Стен больше нет, только прозрачное, как воздух стекло, за которым потрясающий вид на озеро и горы. Слишком красиво, чтобы быть реальностью… Но если это сон, пусть он длится вечно.
Мы оказались в скрытом от посторонних глаз уголке, в центре которого стоял столик из черного металла и полированного дерева, покрытый молочно-белой скатертью. Два мягких стула вокруг, посреди стола – планшет с золотой эмблемой на темном экране: такая же птица с распростертыми крыльями, как на потолке…
Феликс чувствовал себя здесь как дома: слишком легко ориентировался в пространстве и слишком уж учтиво разговаривала с ним хостес. Он сел напротив и придвинул мне планшет. Только несколько неловких секунд спустя я сообразила, что это меню. Нарисованная на экране птица взмахнула крыльями, как только я прикоснулась к ней, и рассыпалась в золотую пыль. А вот и домашняя страница: Il Nido Degli Angeli. Закуски, первые блюда, аперитивы, десерты. Ух, и все на итальянском… Я прикоснулась к значку флага и, к своему счастью, обнаружила там немецкий язык. Уже легче.
Феликс не спешил мне помогать. Он сидел напротив и не сводил с меня глаз.
– А что будешь ты? – не выдержала я.
– То же, что и ты, – улыбнулся он. Ох, эта улыбка…
– Боюсь разочаровать тебя своим выбором. Эти названия блюд мне ни о чем не говорят.
Феликс заглянул ко мне в планшет:
– Мне тоже.
– Как? Судя по всему, ты бывал тут, и не раз.
– Да, но ни разу не пользовался меню на немецком.
Я рассмеялась. Как легко он развеял мое напряжение.
– Немного учила в школе. А ты здесь обычно пользуешься итальянским?
– В городе да. Лугано – итальяноязычный кантон Швейцарии, здесь все общаются в основном по-итальянски. Хотя в местах, вроде этого, я могу себе позволить говорить на своем родном языке.
– На латыни, – подытожила я.
– Именно на ней, – подмигнул он.
– Дюра-лекс-сед-лекс, – лукаво улыбаясь, сказала я.
– Еще как суров.
– Невероятно, как это возможно – говорить на этом языке?
– Не раньше, чем ты поешь. Нам некуда спешить.
Он тянул время. Наша трапеза была всего лишь попыткой оттянуть тот момент, когда я обо всем узнаю. Потому что он боялся этого момента, и я чувствовала этот страх кожей. Нет, нет, нет! Неужели я услышу что-то, что заставит меня отказаться от него? Что ж, пусть попробует.
