Эннера - Айлис
— Значит, ты уверен, что Миры — больше нет?
— Я уверен, что не чувствую её, — не оборачиваясь, ответил Адан. — Учитывая, что там творится, вряд ли Мира решила просто уединиться.
— Может, что-то изменилось. В структуре мира, Тмиор окончательно стал Фахтэ, лава фонит или, наоборот, обратная трансформация превратила планету во что-то ещё, новое, третье. Может, то, как ты её чувствуешь — это те же наши метки и… они стираются. Достаточно мощного всплеска и всё.
— И как? — он обернулся к ней. Саркастически изогнул бровь: — Получается убедить себя?
— У тебя, я вижу, обратное получилось легко! — в тон ему ответила Роми. Добавила: — Я должна верить. И я верю. Это же Мира. Она — особенная.
— Я не о Мире.
— А я о ней.
— Хорошо, давай о ней, — Адан рассмеялся. Неожиданно легко. — Я верю, что Мира — особенная. Но я знаю, где и с кем ей пришлось иметь дело. Я с одной упрямой стервой никак не могу справиться, а там — сотни, если не тысячи таких, как ты.
Роми непроизвольно улыбнулась.
— Тысячи, скорее всего. Мы не вытащили и пятисот. Но они её не тронут. Максимум — не послушают. Она справится. Вот увидишь.
— Угу. Расскажешь Ллэру, когда он очнётся, — Адан отвернулся. Снова уставился в окно, за которым почти стемнело.
— Она сама ему всё расскажет. Вот увидишь.
— Ещё одно «вот увидишь», и я окончательно поверю.
Роми хмыкнула, помолчала. Как бы там ни было, во что бы он ни верил…
— Адан, посмотри на меня.
Он медлил, потом всё-таки повернулся. Замер, пристально глядя в глаза.
— Я знаю, что не смогу убедить тебя. Я никогда этого не умела, но… Это не твоя вина, не вина Таль, что Мира там. Не моя и не Ллэра. Мы, может быть, все виноваты в том, что ситуация сложилась именно так. Даже без «может быть». Но в том, что она пошла — никто. Она должна была, только так. И если бы Таль ей соврала… Если бы Ллэр попытался не пустить… Если бы ты связал её и не знаю, что ещё… Я не смогла наладить с ней контакт, и ты, да и остальные, не верите, что мне не всё равно. Но одно я знаю точно — она не глупа. Самоуверенная, нахальная и упрямая, безрассудная, но не дура. Мира жива. А я… — Роми перевела дух. — Я, кажется, сейчас сделаю то, что…
Ей надоело бороться. Роми подалась вперёд, поцеловала.
Он ответил. Обнял, прижал к себе. На миг отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза. Улыбнулся так, словно не просто ожидал этого поцелуя, а был уверен — это обязательно случится. Это и не только. Рано или поздно.
Снова поцеловал, прижимая к стене. Ладони скользнули вниз, стянули с её плеч блузку, с силой сжали запястья, поднимая их вверх, над её головой. Адан наклонился, едва касаясь губами щеки, нагнулся, нежно целуя шею. Одной рукой продолжал удерживать её ладони, другой ласкал обнажённую грудь. Какие-то считанные секунды, мгновение, и осторожные поцелуи стали настойчивей, движения — смелее. Пальцы Адана жадно касались её тела, подчиняли, словно он боялся не успеть. Не удержать, не почувствовать, потерять и теперь уж точно навсегда. Одежда посыпалась к их ногам, они сами — рухнули следом.
А потом…
Потом Роми почти не соображала, что происходит. Как происходит. Позволила ощущениям и Адану захватить власть — заставить её забыть, где она и что их окружает. Зачем пришла, о чём думала. Ощущения превратились во вспышки света перед глазами, яркие, как звёзды. Ей казалось, что тела светились, и Адан тоже должен был видеть это, но сил хватало только на то, чтобы оставаться в сознании.
— Не забудь, — шепнул Адан, когда всё закончилось. Нежно поцеловал в висок. — Ты обещала меня помнить, — он улыбнулся. — Пусть теперь тебе не придётся жить ещё одну вечность.
Роми мягко коснулась пальцами его щеки.
— Не забуду, — покачала головой. — Ты… никогда не забуду.
Она ушла через час, может, меньше. Ушла, не прощаясь, но понимая, что навсегда. Зная, что будет помнить, скучать, запретит себе задаваться вопросами, но так — лучше для них обоих.
Только в замке Роми почувствовала, насколько мало осталось сил. Будто там, в Бэаре, она держалась за счёт энергии Адана, или всех тех ненавистных ранее электроприборов. Или просто так неосознанно нервничала, что не замечала своего состояния. Почти сразу упала в постель, вырубилась, проспала без сновидений, впрочем, как и почти всё последнее время. Если кому-то и повезло ловить сказочно красочные глюки, то не ей. Её сон походил на чёрное, непроглядное, ватное беспамятство. И Роми откуда-то знала, так будет и позже, всю трансформацию.
На следующий день поняла, что ошиблась с прогнозами. Утром едва хватило сил, чтобы позвать Таль, и та подтвердила, что процесс вышел на финальную стадию.
Роми смутно помнила, как всё происходило в первый раз, когда в яркой, сверкающей лаборатории, в которой работала её мать, будущие доани готовились подняться на следующую ступень в своей эволюции. Торжественно и в то же время — спокойно. Тогда не было давящего ощущения пустоты впереди и вокруг. Они знали на что идут, были настолько уверены, что, когда поняли, что ошиблись, не сразу смогли в это поверить.
Теперь они возвращались, и в пути назад каждый шаг сопровождался вспышками боли, яркими кругами перед глазами, чередующимися с вязкой темнотой. Будто ныряешь в прорубь, в первый миг ледяная вода кажется обжигающим кипятком, выталкивает, выбрасывает тебя наверх, прочь, ты выскакиваешь, но только затем, чтобы обжечься уже воздухом и снова упасть в холод.
К вечеру Роми потеряла сознание.
Глава 29
Луна не успокаивала. Её призрачный, голубоватый свет ненавязчиво ласкал обнажённые плечи, проникал под кожу, растворялся в крови, торопливо бежал по венам, питая изголодавшееся тело. Вернее, ту его часть, что принадлежала
