Дж. Уорд - Путеводитель по миру Братства черного кинжала (ЛП)

Вишес был прямо за ним, шагал неторопливо и со смертельным спокой­ствием. Фьюри был также хладнокровен, а его хромота, благодаря новому протезу, была совсем не заметна.

Позади них Зейдист оттолкнулся от колонны, убирая свой кинжал. Скольже­ние стали эхом донеслось до Рофа, будто вздох удовлетворения.

Злобный взгляд Зи последовал за звуком. В свете над головой его шрам был очень заметен, а искаженная губа еще более выделялась.

– Добрый вечер, мой господин.

Роф кивнул брату, думая о том, что Общество Лэссенинг противостояло де­мону в лице мужчины, стоящего внизу. Несмотря на присутствие Беллы в его жизни, когда Зи уходил сражаться, его ненависть возвращалась. Отталкивающей аурой ярость сплеталась с его костями и мускулами, становясь неотличимой от тела, делая его тем, кем он был все­гда: дикарем, способным на все.

Хотя, учитывая через что прошла его шеллан, Роф не винил его за убийствен­ную ярость. Нисколько.

Зи прошел к двери, но потом остановился. Глянув через плечо, сказал:

– Ты напряжен сегодня. И не в хорошем смысле.

– Это пройдет.

Мелькнувшая улыбка была олицетворением агрессии, а не счастья.

– Я не могу долго считать до десяти. А ты?

Роф нахмурился, но его брат уже вышел. Прямо в ночь.

Предоставленный себе, Роф вернулся в кабинет. Он сел за декорированный стол, и рука снова нашла нож для конвертов. Палец прошелся по тупому краю. По­смотрев на него, Роф понял, что кто-то мог и убить им. Только без толики изящества.

Сжимая кулак, будто серебряный нож и в правду был оружием, он указал им вперед, наводя на кипу бумаг. Пока он двигался, татуировки, пробегавшие по предплечью, с его кристально-чистой родословной, написанной черными чернилами, растянулись. Так, что он не мог прочитать заверение его чистокровности.

Господи, какого хрена он отсиживался на этом троне?

Как такое произошло? Его братья снаружи занимались войной. А он сидел здесь, с этим проклятым конвертовскрывающим ножом.

– Роф?

Он поднял взгляд. В дверном проходе стояла Бэт в джинсовых шортах и фут­болке. Ее длинные темные волосы спускались по плечам, а пахла она розами, цвету­щими но­чью… и его связующим ароматом.

Посмотрев на нее, он внезапно подумал о тренировках, через которые прого­нял себя в тренажерном зале… эти жесткие, изнуряющие мастурбации для всего тела, которые ни к чему не приводили.

Боже… были границы, которые нельзя переходить, занимаясь на беговой до­рожке. Вещи, которых недоставало, даже если ты упахаешься так, что пот будет сте­кать так же быстро, как и кровь в твоих венах.

Да… не успев оглянуться, ты потерял свое острие. Из кинжала он превратился в украшение для стола. Словно кастрированный.

– Роф? Ты в порядке?

Он кивнул.

– Да, в норме.

Ее темно-синие глаза сузились, и цвет пронзил его так же, как похожий от­блеск света на кинжальном лезвии Зи: полночно синий. Прекрасный.

И ум в них был столь же острым, как и оружие.

– Роф, поговори со мной.

***

В центре на Десятой улице Зейдист, быстрый словно ветер, неслышно бежал по тротуару – как призрак, покрытый кожей дух, выслеживающий свою добычу. Он уже нашел своих первых жертв, но в данный момент он укрощал себя, держался поо­даль, вы­искивая уединенное место.

Никаких сражений на людях для братства. Только в случае крайней необхо­димо­сти.

А надвигающаяся веселуха создаст немало шума. Трое лэссеров впереди, бу­дучи еще не выцветшими новичками, только стремились к этому, двигаясь по твер­дому грунту в смертоносном ритме.

Мать твою, он должен завести их в переулок.

Пока четверка продвигалась вперед, шторм над головами раскинул свои руки и начал сотрясать ночь сверкающими молниями и громом. Ветер побежал по ули­цам, но по­том оступился и упал, превращаясь в порывы, врезавшиеся в спину Зи, а затем утихаю­щие.

Терпение, сказал он себе. Но держаться в стороне было наказанием.

Но потом, словно дар Девы-Летописицы, трио впереди свернуло в переулок. И обернулось кругом, встречая его лицом к лицу.

О, так это был не подарок судьбы. Они знали, что он висел на их хвостах, и сами выискивали темный закоулок.

Ага, отлично, время для танцев, ублюдки.

Зи достал кинжал и кинулся вперед, спуская стартовый пистолет для драки. Когда он двинулся вперед, лэссеры отступили, исчезая дальше в длинном переулке, находя тем­ноту, необходимую для сокрытия всего от людских глаз.

Зейдист нацелился на убийцу справа, потому что ублюдок был больше остальных и держал огромный нож, так что его обезоруживание было тактическим приоритетом.

Зи просто умирал, как хотел сделать это.

Его скорость становилась все быстрее и быстрее, пока он не начал скользить по земле, а ботинки – едва касаться тротуара. Двигаясь, он был ветром, уносясь, дуя, обру­шиваясь на то, что ждало впереди.

Лэссеры были готовы, заняв позиции, склонившись к нападению так, что большу­щий парень стоял впереди, а двое остальных – по его флангам.

В последний момент Зи свернулся и кубарем прокатился по асфальту. Под­нявшись, он нанес кинжалом удар, попав оборонявшемуся лэссеру в живот и вспа­рывая гада словно подушку. Черт, раны в брюхе всегда разводили много грязи, даже если ты не ел, и убийца повалился наземь с фонтаном черной крови.

К несчастью, падая на свою лежанку, он умудрился зацепить Зейдиста прямо за шею раскладным ножом.

Зи почувствовал, как открылась рана, и закапала кровь из вены, но не было вре­мени, чтобы оценить повреждение. Он сосредоточился на оставшихся лэссерах, вынимая свой второй кинжал, превращаясь в двуручную машину-убийцу. Очень быстро драка стала ожесточенной, и когда еще одна рана пронзила его плечо, он по­думал, что возможно его придется подобрать в конце.

Особенно когда длинная стальная цепь обвилась вокруг его шеи, и натяну­лась, словно шина. Его рывком сбили с ног, и он с такой силой приземлился на спину, словно из него вышибло дух: воздух покинул легкие, будто получив извещение о вы­селении, и держался подальше; грудная клетка отказывалась расширяться, как бы часто он не откры­вал рот.

Прямо перед тем, как отключится, он подумал о Белле, и боязнь покинуть ее по­действовала, словно разряд дефибриллятора, который был ему так необходим. Грудная клетка взмыла до небес, втягивая воздух так сильно, что фигня заполнила его прямо до яиц. Как раз вовремя.

Когда два лэссера накинулись на него, он перевернулся и каким-то образом ото­рвался от асфальта, находя опору. Опираясь на инстинкты и опыт, он использо­вал класси­ческий захват двумя ножами, скрестив их на первом лэссере, обезглавли­вая его. А потом он пронзил другого в ухо, лишая его сознания.