Е.Н. Отт и Ехидна - Галина Дмитриевна Гончарова
Что она потом ребёнку скажет? Марта, в этой жизни я собрала все вечеринки? Да тьфу на них шесть раз, на них тебя через неделю и не вспомнит никто. Помрёшь, так новую мартышку найдут, чтобы под камерами кривляться.
А вот семья…
Не все и не всегда это понимают, а вот Соне повезло. И свою семью она собиралась любить и ценить. Опять же, какой ей салон красоты, если ещё дети будут? Им заниматься надо, а она предпочтёт и с малышами повозиться, и мужу внимание уделить… няньки?
Пусть будут на подхвате, иногда без них никак. Но своих детей Соня хочет воспитывать сама. У неё есть возможность, и она ей очень рада.
И Соня крепко поцеловала мужа.
Эпилог
– Сонька, ну-ка, покрутись! Ишь ты… красотка! Та, импортная, зубастая, тебе и в подмётки не годится![49]
Соня молча обняла пожилую даму и расцеловала в обе щеки.
– Никочка Вячеславовна, спасибо! Вот просто – за всё! Вы – чудо!
– Надеюсь, это не сокращение от слова «чудовище», – фыркнула неугомонная активистка. – А ты, енот, чего тут ищешь?
– Мы с Соней решили, что жить будем там. А сюда будем приезжать время от времени. Так что квартиру оставим за собой, и Мария Петровна просила пустить сюда её внучку. Она ведь поступила?
– Да, у неё всё отлично. А из общаги она и правда будет не против переехать. Сонь, ты точно не против?
– Я – за. А вот и письмо от Марии Петровны.
Ника Вячеславовна вскрыла конверт, пробежала глазами по строчкам и кивнула:
– Ну что ж, хорошо, что у Машки всё складывается. Дай-то бог.
Ведьма даже и переходить на Землю пока не хотела. У неё пока устанавливалась связь с Рамирой, шли какие-то тонкие настройки, и она не собиралась их нарушать. Вот годика через два, когда она обживется, помолодеет, кстати, тогда и на Землю можно. Ненадолго, дня на два.
А пока ведьма обживалась и от души спорила с той же литтой Яной. Судьба такая оказалась у аристократки – с ведьмами общаться. С Марией Петровной она столкнулась у Сони, тут же поспорила, поругалась, потом дамы и разговаривать начали, и сейчас получали искреннее удовольствие от общения. Ругались через каждые пять минут, язвили, вредничали, но были довольны и счастливы. Литта Яна даже сама помолодела чуточку.
А может, с неё просто долг перед Ларисой спал? Кто знает?
Марина выбрала себе дом в столице и переехала туда. Нельзя сказать, что у неё всё было ладно и гладко, но она постепенно обживалась, и кажется, у неё даже кто-то появился. Евгений за ней потихоньку присматривал, чтобы не вляпалась, дура. Литту Яну подставлять не хотелось.
Но вроде бы пока у Марины всё налаживалось, она много гуляла, отдыхала и совершенно не тосковала по ребенку. Зато малышкой Верой занялась Соня.
Материнский инстинкт – страшная штука, раз проснувшись, он выключается с громадным трудом. Так что… Соня с удовольствием возилась с девочкой, купала её, играла с ней и с Мартой и даже не замечала, какими глазами смотрят на неё слуги.
А что?
Если она так с ребёнком возится, то человек хороший, пусть и иномирянка. Бывает, у каждого свои недостатки. Евгений это тоже видел и не препятствовал. Ему тоже было приятно.
Слуги при нём с рождения, многие, как тот же тилл Петер, не одно поколение в доме, и если на Марину они шипели и фыркали, то к Соне готовы были ночью бегом бежать. Только Соня этим не злоупотребляла. Общее мнение было: правильно наш хозяин жену выбрал! Правильно!
Семейство Отт Соню тоже приняло. Со скрипом, конечно, пока ещё приглядываясь, но с алтарем не поспоришь. Так что надо принюхиваться, приглядываться, а там, глядишь, и общаться начнут, и подружатся – всему своё время. Такие вещи за короткий срок не делаются.
– Как тут у вас дела, Ника Вячеславовна?
– Ой, Соня, тут жуть лютая творилась! Ты ж понимаешь, эти два урода, твой бывший с подельником, молчать не стали. И то… у одного морда такая стала… и глаз едва видит. Передвигается только по стеночке, с палочкой, и про наркоту забыл. Родня его, кстати, счастлива, надеются, может, хоть так в ум придёт. То есть он бы не забыл, но и в больнице ему ничего не давали, а он там месяца два пролежал, воспаление пошло, и купить её сейчас не на что, и денег не добыть.
– Их не посадили? – нахмурился Евгений.
– Разошлись взаимозачётом. Петька, участковый, намекнул им, что они молчат – и ты молчишь. И будет всем счастье. А то ведь мало ли кто, мало ли что…
– Жаль.
– Не жалей. Наркот этот, ещё как у него жизнь дальше сложится. А с Сенькой там и вообще смешно, ему пришлось две трети бизнеса продать, так что сейчас он почти с хлеба на квас перебивается. Какой там джип! На «Запорожец» бы хватило!
– И не жалко даже, – фыркнула Соня.
– Это ещё что! Если сюда приходить будешь, ходи осторожнее. Свекровку твою я гоняю, как могу, но она, зараза такая, не унимается. Енот твой, – Ника Вячеславовна хихикнула, глядя на Евгения, – отгрыз Сене всё самое ценное! И пришить не удалось, и восстановить! Даже материала набрать для ЭКО – и то не сообразили, так что Марта твоя – единственная Семёнова дочка.
– Я её удочерил, – отрезал Евгений. – Так что это моя дочка.
– Это хорошо. А то Любка сюда прибегала, плакалась, мол, лучше уж не слишком хорошая наследница, чем никакой, считай, род прерывается. Я её на Камчатку послала, пусть тебя там ищут.
– Пусть ищут, – кивнула Соня.
Злорадствовать не хотелось, но и разговаривать с бывшим мужем и его мамашей тоже. Не о чем.
Каждый выбрал для себя, каждый сделал что захотел. Если бы их план осуществился, Марты бы не было. Считай, они два раза чуть её ребёнка не убили, первый раз в больнице, Соня не погибла только чудом, а они… они её подвергли опасности. И её, и малышку.
А второй раз, когда Сеня увез её и хотел убить. Марта тоже тогда бы не выжила, если бы не Еня! И Соня не выжила бы.
Так что не о чем им разговаривать. Пусть живут себе как хотят, а Соня сейчас навестит нотариуса, составят они кучу документов с Никой Вячеславовной, и въедет в эту квартиру девушка-студентка. И будет жить. А Соня и Евгений будут иногда приходить в этот мир за книгами и
