Универсальные истины (ЛП) - Головачёв
Может, никогда. Какая обнадеживающая мысль.
Малфой вошел в квартиру и тяжело вздохнул. Повесив свое пальто в шкаф, он первым делом прошел в спальню, намереваясь сменить свой костюм на что-нибудь, в чем будет удобнее сидеть без дела и жалеть себя.
Он грустно покачал головой. Унылый мудак. Но его не покидало ощущение конца чего-то важного. Драко расстегнул рубашку и снял обувь. Конца «главы его жизни»? Звучит банально, но точно. Он натянул свежую футболку и открыл ящик комода — джинсы или спортивные штаны? Джинсы. Застегнул их, но они все равно на нем немного болтались.
Драко почему-то чувствовал себя очень опустошенным. Все дела сделаны, и страсти поутихли. Что теперь? И правда, что теперь, а?
Хреново Рождество почти на носу. Скоро домой на зимние каникулы вернется Астория. Дафна хотела, чтобы та приехала в Париж, а Лукреция предлагала провести праздники вместе в замке, но готов ли он вернуться в Прованс?
Прованс. Драко плюхнулся спиной на кровать и уставился в потолок.
Она отталкивается от скалы и плывет к нему, солнце блестит в ее распрямившихся от воды волосах, озорно светятся глаза.
— Что ты задумала? — он выставляет перед собой руки в защитной позе, когда она приближается.
Она не отвечает, а ныряет под воду и пропадает на мгновение, два, три… Он стоит неподвижно, продолжая улыбаться. Ожидает.
Вдруг позади него поднимается волна, следом руки медленно скользят по его спине и обвиваются вокруг талии. Он смеется и поворачивается, встречаясь с губами, на которых играет легкая улыбка…
— Попался, — шепчет она.
— Да.
Драко мотнул головой, стряхивая воспоминания.
Рождество в Париже всегда чудесная идея. Или, может быть, съездить покататься на лыжах. Куршевель?
Он поднялся с кровати, вышел из спальни и направился прямиком к тележке с напитками в гостиной, плеснул в стакан что-то выдержанное и очень редкое. Мерлин свидетель, сегодня ему это было нужно. Поднеся хрусталь к губам, Малфой сделал глоток, позволяя огненной жидкости согреть его грудь. Патока, инжир и легкая прокопченность… Второй глоток он подержал во рту немного дольше, концентрируясь и наслаждаясь. Там определенно присутствовал привкус зелени, может быть, скошенной травы или клевера? Он сглотнул и снова поднес стакан к губам, но его прервал бойкий стук в дверь квартиры.
Драко сдвинул брови. Кого принесла нелегкая? Тео? Что-то стряслось? Для кого-то другого было уже поздно. Он быстро прошел по коридору и рывком распахнул дверь, перепуганный тем, что мог увидеть по ту сторону.
Гермиона.
Он забыл, как дышать.
Гермиона стояла на пороге его квартиры. В пижаме и… кроссовках? Капли дождя сверкали в ее волосах.
Драко запаниковал.
— Что… — с трудом выговорил он.
Гермиона вошла внутрь и закрыла за собой дверь, не сводя с него темных глаз.
— Я знаю, что ты сделал.
Он отступил. Настороженно, начиная понимать.
Она подошла ближе к нему.
— Я знаю, что ты сделал. Я знаю, это был ты. Знаю, что ты сделал для всех Уизли. И для Гарри.
Теперь он все понял. В груди вспыхнул гнев. Драко резко повернулся и пошел по коридору, крепко сжимая свой бокал.
— Я думал, Чарли Уизли — человек слова. Или это был Хэмиш? — бросил он через плечо.
Он слышал, как она идет за ним. Вернулся в гостиную и встал у темного окна к ней спиной. Не вполне уверенный, что сможет смотреть ей в лицо.
— Нет-нет! — говорила Гермиона, переминаясь с ноги на ногу. Он видел ее отражение в стекле. — Это был Рон. Он напился сегодня и проболтался. После этого я заставила Чарли все мне рассказать. Я уже подозревала… Картинка не складывалась.
Драко сделал большой глоток, ощущая теперь лишь жжение алкоголя.
— Я понимаю… знаю, что ты хотел, чтобы Джека посадили. Но деньги, Драко? Твои деньги? Тебе не нужно было этого делать. — Он видел, как она опустила голову, а затем снова посмотрела на него. — Я хотела поблагодарить тебя, — ее голос начал затихать, но потом снова набрал силу, — от лица Уизли… от всех нас.
Драко почувствовал волну боли. Она пришла поблагодарить его. Конечно. Все сделать правильно. Выполнить обязательство. Именно то, что он думал, произойдет. Он покачал головой, борясь с подступающим отчаянием. Но тут в памяти всплыли слова его тети: «…все сделать правильно может быть частью ее любви».
Открытость, Драко.
Он повернулся. Посмотрел ей в глаза.
— Ты ведь понимаешь… Должна понимать, что я сделал это для тебя, — он отошел от окна, поставил бокал на стол и выдохнул, глядя на нее. — Потому что я люблю тебя. Давно люблю. Так что если тебе непременно нужно меня благодарить, то пусть это исходит от тебя одной.
Гермиона широко распахнула глаза и приоткрыла рот. Не давая ей заговорить, Драко продолжил. Ему нужно было знать.
— Не играй со мной, Гермиона. Если ты чувствуешь то же самое, что и во Франции, если все действительно кончено, — его голос сорвался, — тогда скажи мне сейчас, чтобы я мог попробовать двигаться дальше.
Она подошла к нему, в ее изумленных глазах застыли слезы.
— Мои чувства совсем не изменились.
Его сердце упало, но Гермиона, должно быть, заметила это на его лице, потому что поспешила продолжить, путаясь в словах:
— Я любила тебя тогда. Я люблю тебя сейчас. И буду любить… думаю, всегда. Мне очень жаль, что я сомневалась в тебе. Я так по тебе скучала, — последние слова смешались с тихими всхлипами.
Драко моргнул — осознавая, что весь его мир только что перевернулся, — сократил расстояние между ними и крепко обнял ее. Гермиона уткнулась лицом ему в грудь, бормоча его имя и нежные «люблю». Он запустил пальцы в буйные кудри и прижался щекой к ее макушке. Чувствовал ее дыхание и биение ее сердца, и все это было ему так дорого. Драко глубоко вздохнул, и она подняла голову. Он увидел на ее лице настоящее счастье. То же, что ощущал сам.
Он мягко обхватил ладонями ее щеки и снова прошептал:
— Я тоже тебя люблю, Гермиона.
На ее лице расцвела самая красивая улыбка. В которой Драко видел все свое будущее.
— Так сильно, — сказала она и прильнула к его губам, целуя сначала мягко и нежно, но вскоре все глубже, настойчивее. Малфой чувствовал опьяняющую радость от прикосновения к ней, утопая в ее запахе, шелке волос, ощущении ее пальцев на своей коже.
Он обнял ее крепче и углубил поцелуй, желая больше ее, всю ее. Его
