Ксюша Ангел - Пророчица (СИ)
Я осторожно положила сверток на кровать, прижалась губами к теплому лбу ребенка, понимая, что если сейчас не уйду, разревусь прям тут. Нельзя раскисать! Нужно продержаться ночь. Завтра мы уедем, и все будет хорошо.
Дала Андрею четкие инструкции, как кормить ребенка, показала, где лежат памперсы и сменные ползунки. На Киру старалась не смотреть. Она проснулась и заворочалась, поэтому я поспешила выйти в коридор, чтобы не передумать. Недовольное кряхтение младенца давило на психику почище всяких приемов, нужно было идти. К тому же непонятно, сколько продержится Влад. Мы все должны отдохнуть и набраться сил.
В коридоре Андрей поймал мою ладонь, заглянул в глаза.
— От древнего не спрячешься на улицах, Полина.
— Знаю.
— У меня хватит сил, чтобы напустить морок на двоих. — Он вздохнул, и мне показалось, чайные глаза посмотрели умоляюще. — Останься.
Неожиданное тепло разлилось в груди, сдавило горло спазмом. Вспомнился Глеб, его забота — немного грубоватая, но надежная. И последние слова. Я замотала головой и вырвала руку.
— Не могу.
Зашнуровала кеды и, наплевав на все запреты, крепко обняла охотника.
— Если не вернусь…
Он кивнул.
— Я позабочусь о ней.
Время тянулось невыносимо медленно, хотелось бежать, двигаться, действовать. А еще казалось, что мы едем в ловушку. За закрытой дверью, пусть даже под защитой, мы как на ладони перед разъяренным убийцей.
Лара вырулила на главную улицу, нажала на газ. Никто не говорил ни слова. Рита спала, Лина сидела натянутая, как струна, и смотрела перед собой. Влад не шевелился. Может, уснул, а может, провалился в беспамятство.
Я повернулась и посмотрела на мелькающий за окном город, живущий обычной, человеческой, почти неопасной жизнью. Я больше не чувствовала себя частью этого мира. Мой мир был жестоким, циничным, первобытным. В нем выживали сильнейшие. Такие, древний, который пришел убить нас всех. Впрочем, я сама могла справиться с этим на ура. Мои руки и мой кен значительно облегчили охотнику задачу.
Квартира Влада уже не казалась такой пугающей. Воспоминания померкли, съежились и засохли. На них наслоились другие — свежие, черные, непроглядные. А еще отчаяние и усталость. Очень хотелось упасть где‑нибудь в углу и уснуть. Забыть на время, провалиться в беспамятство. Казалось, болит каждая мышца, каждая косточка, каждый нерв.
Лара усилила защиту и колдовала над раной Влада в спальне, Рита лежала на диване и смотрела в потолок. Сломленная, разбитая потерями и страхом. Лина оставалась с ней, все время держала за руку. Мне было душно, невыносимо душно в четырех стенах. Они словно съезжались, а потолок нависал надо мной, словно норовил раздавить.
Я вышла на балкон. Глотнула свежего воздуха, словно вынырнула из воды — жадно, требовательно. На небе сверкали яркие звезды, панорама захватывала красотой и величием. Чистое, без единого облачка, небо отсвечивало тонким полукругом луны. Ветер стих, тучи рассеялись, и свежий сентябрьский воздух холодил лицо. Невыносимо хотелось курить.
— Дай мне сил пройти через это, — прошептала я, глядя ввысь, непонятно, к кому обращаясь. — Дай сил вынести…
Христианский бог не слышал меня, как не слышали древние боги, создавшие Первых. Но где‑то вдали, у линии горизонта сверкнула молния. Осветила небо яркой, стремительной вспышкой, как бы говоря: «Я с тобой!».
Защитник атли, мой личный. Неотъемлемая часть моей жизни.
Я справлюсь!
Забралась в плетеное кресло с ногами и закрыла глаза. Нужно отдохнуть хоть полчаса, расслабиться. Жаль, что Кирилла нет с нами — он бы сварил успокоительный отвар, и я бы сразу уснула. Что ж, придется так. Мысли тут же унеслись вдаль, в квартиру Андрея. Только бы у него получилось… Я заставила себя успокоиться. Он сказал бы мне, возникни хоть одно сомнение. Он сможет уберечь Киру! Все равно доверить ребенка больше некому. Я все сделала правильно.
Я провалилась в суетливый, неспокойный сон. Мне снилась хельза, Вестар, говорящий с Уной. Серьезное лицо владыки было тревожным.
— У вампиров нет зубов, — говорил он, и Уна кивала, соглашаясь.
От этих слов у меня почему‑то все заледенело внутри, и сердце забилось сильно — сильно, как у котенка. Прошиб холодный мерзкий пот, и я проснулась.
Странный сон, бессмысленный. Меньше надо ужастиков смотреть — их у меня и в жизни хватает. Если выживу, переключусь на слезливые мелодрамы про ванильную любовь.
Я села на кровати, пытаясь вспомнить, как здесь очутилась.
— Ты уснула на балконе. Так и до воспаления легких недалеко, — услышала со стороны окна тихий голос. — Нельзя быть такой беспечной.
Да уж, сейчас только о беспечности говорить. Беспечной я была тогда, когда совершала непонятный и опасный ритуал, результат которого сейчас и настиг атли. И это еще раз доказывает, что никогда нельзя слушать Влада Вермунда.
— Который час?
Эта комната сильно напоминала прошлое, но оно уже не казалось таким уж страшным. На фоне сотворенного Рихаром деяния Влада померкли и мало стали похожи на злодейства. Наверное, я черствею. Какой‑то части меня было уже безразлично, что будет с остальными атли. Она — эта часть — устала и хотела отдохнуть. Просто уснуть.
Или умереть.
— Час ночи, — ответил Влад и повернулся. В темноте не различить лица, но я была уверена: он тоже устал. — Завтра утром мы едем в Москву, оттуда улетим в Лондон. Нужно просто переждать.
Я кивнула, откинулась на подушки.
— Не думала, что скажу это, но рада, что ты жив.
— Это обнадеживает.
— И ничего не значит, — безразлично сказала я. — Ты был прав там, во дворе. У нас есть дочь, и нужно сохранить ей жизнь. Но между нами ничего не поменялось. Ты должен был сказать мне сразу. Все сказать — о сольвейгах и своих опасениях. Но ты решил поступить по — своему. Как всегда.
Он пожал плечами и снова отвернулся.
— Ты знаешь, какой я. Знала, когда осталась в доме. Это было твое решение, Полина.
— Я осталась не из‑за тебя!
— Очень просто соврать себе. Проще, чем признать: ты хотела остаться. После ритуала ты много раз могла уйти. Потому что ты не можешь без атли.
— Ты — не все племя! — резко сказала я.
— Я вождь племени, это одно и то же! — Он подошел, присел рядом. Невольно захотелось его пожалеть. Раны видно не было, скорее всего, Лара обработала ее и перевязала, и ее скрывала ткань легкого джемпера. Но лицо… Тонкие правильные черты изувечены, раскрашены темным. О цветах судить не бралась, слишком было темно. Наверное, вся радуга — от фиолетового до багрового. — Возможно, именно сейчас нужно перестать себя обманывать.
