Ну, здравствуй, жена! - Татьяна Геннадьевна Абалова
«Наша колыбель, наше действенное начало в служении Агриду».
Но вот появилась девочка c далекой Земли, и «колыбели» пришел конец.
«Всему пришел конец».
Последний из рода Ханноров вздохнул.
«Трус! А дальше продолжить слабо?!» - обидные слова звенели ее голосом в голове.
Дурочка. Не слабо.
Он, лорд из рода Рвущих Пространство, понимал, что потом возможны слезы. Женское разочарование - это то, чего мужчины не терпят. Особенно, если избранница забеременела и поняла, что совсем не любит отца своего ребенка. Страсть и наваждение, посланные родовым амулетом, останутся позади, а впереди... Тут любой может вписать собственное определение несчастливой жизни.
Глаз зацепился за прядь седых волос, которую трепал стылый ветер. Подойдя ближе, лорд Ханнор обнаружил за камнем отрубленную голову шамана. Свежие пятна крови, нетронутые тленом ткани, словно убийство произошло не два века назад, а сегодня утром.
«Нехорошо. Уриец должен обрести покой».
Пальцем подозвав застывшего недалеко охранника, приказал принести чистую простыню и деревянный короб, на подобии того, в котором арбалетчики хранят болты.
- Отнесите в заброшенную башню. Проследите, чтобы до ящика не добралось зверье.
«Как только появится возможность, передам шаманке. Это ее прадед. Яры-са сделает все правильно, - Изегер вспомнил рыжеватые косички, перетянутые цветными нитками, серьезное лицо маленькой девочки, в которой магии почти не было. - Следующее поколение будет еще слабее. Эх...»
- Что Джулия делает?
- Спит. Устала, должно быть. И не поела даже: ужин холодным унесли, - Круст стоял за спиной. Изегер чувствовал его дыхание.
«Чеснока наелся. Духа убиенного шамана боится».
- Мокрое полотенце с головы не сняла. Завтра волосы не вычесать. Надо бы цирюльника позвать, пусть лохмы отстрижет.
- Я тебе отстригу, - милорд двинулся к тому месту, где показалась ведущая в подвал лестница. «От нее до гобелена с кратирой рукой подать. Значит, и Камень близко». - Я сам жену расчешу.
- Ну-ну! - слуга шел следом. - До того ли будет? Урийцы хоть и топчутся на месте, не ровен час, пойдут в атаку. А вы с гребнем вместо меча.
- Иди в дом, Круст. Замерзнешь, - терпеть чесночный запах не было сил.
- Зато спать буду спокойно, - обиженно пробурчал друг, прекрасно понимая, отчего Изегер морщит нос. - И вам съесть зубчик чеснока советую.
***
- Кто вы?
Юля прижимала к груди сползающую простыню и чувствовала себя неловко. Зря сразу не оделась. Еще этот тюрбан сполз с головы, и волосы, сбившиеся в колтун, тянут на одну сторону, отчего приходится встряхивать головой, словно Юлия лошадь.
А у старика седые волосы гладко расчесаны, и в лунном свете блестят, будто мокрые.
«Тьфу-ты! Какая луна? Я же в Агриде!»
И глаза у него добрые. Малость подслеповатые, вон, как щурится, когда смотрит. И слезятся от напряжения.
«Ну, конечно. Это я в темноте даже игольное ушко разгляжу, а ему, старенькому, без света трудно».
Старик стоял посреди комнаты. На нем была надета чистая рубаха в пол. Морщинистые руки с синими венами едва видны из-под длинных рукавов. Ноги босые.
- Дедушка, а вам не холодно?
- Нет, девочка, мне уже не холодно...
- Я могу вам помочь? - пошарила ногой и нашла туфли. Они были сильно велики, но хотя бы такие. Полы ледяные. Ночные сквозняки быстро выдувают тепло едва теплящегося камина.
- Можешь, - он сдержанно кивнул и вновь замолчал. Будто боялся, что словами спугнет собеседницу. Повернулся и пошел к двери.
Юля поискала глазами шерстяной платок, но вспомнила, что оставила его у кадки с водой.
«Плащ! У Изегера в шкафу висят плащи!»
Первый попавшийся лег на плечи. Капюшон прикрыл безобразные волосы.
Стражник у дверей сделал резкий шаг вперед, но тут же застыл, точно замерз на бегу. Юля даже постучала костяшкой пальца по его нагруднику, и тот откликнулся металлическим звоном. А воин и усом не повел.
- Мы куда идем, дедушка?
- На южную стену.
- Ту, что смотрит на реку Ягуд?
- Ту, что смотрит на степь.
- Степь - это хорошо. Я люблю степь.
«Дивно то как!» - вроде и люди стоят вокруг, а никто ни ее, ни старика не замечает.
Степь дыхнула через бойницу теплым воздухом. Вот только что щеки кусал ледяной ветер, а тут на тебе. Будто на дворе и не зима вовсе. Даже пахнет свежескошенной травой.
Старик остановился у проема в стене. Закрыл глаза, втянул носом любимый запах.
- Ури-ца!
- Я однажды встречалась с ней, - прошептала Юлия. - Это такая богиня-старушка.
- Уже старушка? - старик в удивлении задрал бровь. Она была лохматой и совершенно белой. - Совсем недавно спелой степнячкой гляделась. Неужто меня так долго не было?
- Так чем я вам, дедушка, помочь могу?
- Позови степь. Пусть придет за мной. Сам не могу, во мне магии совсем не осталось...
- Услышит ли? Тут далеко. Да и река шумит.
- Услышит.
Юля помнила каждого урийца, с кем столкнула ее судьба: смущающихся невест, взбирающихся на спины своих мужчин, детей, что слушали ее сказки, раскрыв рты...
- Не все из них доживут до отрочества...
Юлия достала серебряную птицу-свистульку.
Но она не забыла и слова Изегера о предательстве. А вдруг навредит? И ему, и себе, и жителям замка?
Король не простит.
Теперь она понимала, что рассуждала совсем по-детски, желая позвать Раттара. Сын вождя придет. Юли-са знала, что придет. Но что будет после?
Оглянувшись, поймала тревожные взгляды пограничников, которые прилипли к бойницам, ожидая штурм. Где-то там, далеко, у западной стены, где виднелись всполохи костров, разбирали завалы «черного замка». Судя по грохоту, нагнали людей немало.
Со стороны крыла для слуг донесся детский плач.
У Юльки сжалось сердце - если вся та армада, что затихла на противоположном берегу Ягуда, хлынет в замок, кто поручится, что его жители уцелеют? Посудомойка Сапуня, прачка и ее любимый сын Михайка, ключница Зайрис, Кулак, Круст... Она, новоявленная леди Ханнор, может стать причиной их смерти. В горячке боя всякое может произойти.
- Нет, нет! Не хочу! Я не хочу, чтобы они все погибли!
