Дом Монтеану. Том 1 - Лина Мур
— Спасибо, мне нужно было это услышать, — мягко улыбается Томáс. — У меня ещё один вопрос?
— Какой?
— Что я должен сделать, чтобы ты вернула свой облик? В моих видениях ты вампир, Флорина, но я не могу даже предположить временной отрезок, когда это происходит. Пока я ехал в Венгрию, у меня было новое видение. Это был тёмный зал, словно пыльный, забытый, и ты сидела на троне. Я видел его. Он чёрный и покрыт старой кровью, словно впитал эту кровь в себя. И ты сидела там в чёрном платье. Ты не выглядела счастливой, а была напряжена и наблюдала за мной. Мы словно стали врагами, и это причиняло мне ужасную боль. Меня словно разрывало внутри, и я слышал свою сущность. Она меня пугает. Я как будто стал своим отцом. Жестоким, властным и смертельно опасным.
Мурашки от неприятного предчувствия пробегают по моему телу.
— Если это случится, и такое будет в нашем будущем, и, вероятно, я всё же займу своё место рядом с тобой, стану им, этим ублюдком, прошу тебя, убей меня. Я умоляю тебя, не дай мне никому навредить. Убей меня, сделай то, о чём ты говорила сегодня. Разруби на кусочки и съешь меня. Забери у меня всю силу и не допусти, чтобы я вернулся.
— Господи, Томáс, — я обнимаю его за шею, и он опускает голову, упираясь своим лбом в мой.
— Я не хотел сюда идти, потому что здесь мне некомфортно. Я как будто заперт в клетке, словно меня поймали, и мне придётся защищаться. Все мои рецепторы сейчас напряжены. Я становлюсь им, Флорина. Я чувствую это.
— Ты не твой отец, Томáс. Ты просто ощущаешь свою сущность, которую подавлял. А сущность такого не прощает. Она любит быть свободной. То же самое случилось и со мной. Я подавила её полностью, и теперь она не появляется. Но я уверена, что ты сам никогда не позволишь себе причинить вред невинным. Ты другой, Томáс. Ты вампир, но это не значит, что ты жестокий ублюдок. Вампиры должны жить в согласии со своей сущностью. Мы же давно перестали это делать. Поэтому молодые вампиры опасны, они слышат именно свою сущность и не контролируют её. Но если обрести гармонию, то будет проще. Дай своей сущности то, что она хочет. Дай ей это, потому что иначе она поглотит тебя, Томáс. Вероятно, ты видишь будущее таким мрачным, потому что увидел и понял, что становишься ближе к своей сущности, и тебе страшно. Ты снова пытаешься её заткнуть, а это имеет последствия, как тогда, когда увидел меня мёртвой в своих видениях. Но та дата прошла, значит, мы всё сделали правильно. У нас есть огромное преимущество, Томáс, это твои видения. Они предупреждают тебя — прими свою сущность, не отрицай её. Когда она поймёт, что ты готов жить с ней и дружить, то успокоится. Просто поверь мне. Поверь мне, Томáс.
Томáс издаёт рык и сразу же обращается. Его ногти впиваются мне в шею, и он облизывается.
— Тебе нравится больше моя тёмная сторона, Флорина? — хрипит он, скользя острым ногтем по моей щеке.
Я улыбаюсь ему. Мне совсем нестрашно. Меня не пугают его острые зубы и ногти, немного увеличившееся тело, сила или тёмные с алыми капиллярами глаза.
— Мне нравится в тебе всё. И плохое, и хорошее, и отчаянное, и нуждающееся, и ранимое, и презираемое тобой. Всё, потому что это ты. При отсутствии хотя бы одной характеристики это был бы уже совсем другой Томáс. А этот Томáс для меня идеален.
— И даже если моя тёмная сторона станет ужасающе жестокой?
— Даже если и так. Меня не напугать сложностями, Томáс. Я живу в них с рождения. Это мой мир. Теперь это и твой мир. Ты вернулся домой, Томáс. Ты дома.
Ожидаю, что сейчас он улыбнётся мне или рассмеётся, но из груди Томáса вырывается рокот. Боевой рокот. Мой отец так делал, когда предупреждал о смертельной опасности на поле боя или, вообще, когда мы были рядом, и на нас готовы были напасть.
Моё лицо вытягивается, когда Томáс сильнее хватает меня за шею и дёргает за ткань комбинезона на груди. Меня дёргает вперёд, ткань с треском рвётся, а его жестокий поцелуй подавляет мой испуганный вздох. Томáс, крепко удерживая меня за шею, терзает мой рот, врываясь в него языком. Я подаюсь вперёд, прижимаясь к его настойчивой руке, разрывающей мой комбинезон дальше.
Он лишь секунду даёт мне на то, чтобы сделать глоток кислорода, прежде чем бросает на кровать. Я не успеваю уловить тот момент, когда он подхватывает меня и укладывает на постель. Он вновь жёстко целует меня, царапая мою кожу рта зубами и клыками. И это поистине сексуально для меня. Моя кровь попадает мне в рот, и он высасывает её, обхватывая мой язык губами. Я цепляюсь за его плечи, пытаясь раздеть, но он перехватывает мои руки и поднимает их над головой, припечатывая к постели.
— Томáс, — выдыхаю я.
— Познакомься с моим животным, — рычит Томáс, прикусывая мою шею.
Волна удовольствия прокатывается по моему телу, и я облизываю губы. Его ладонь скользит по моей груди, и он обхватывает её, сжимая в руке. Его язык вырисовывает круги на моей коже, медленно спускаясь ниже.
— Будь тихой и не опускай руки, — требует он. — Поняла меня?
— Да… да…
— Послушная королева, — хмыкает он, удерживая со мной зрительный контакт. Его длинный язык кружит по ореолу моего соска, вынуждая выгнуться, пока он ногтем другой руки играет с твёрдой вершиной груди. Я закусываю губу, проглатывая стон. Его губы смыкаются на моём соске, и он посасывает его, продолжая играть с ним кончиком языка. Я жмурюсь от сильнейшего жара, опалившего меня изнутри.
Томáс внезапно кусает меня за грудь, вынуждая ещё сильнее сжать губы от притока обжигающего жара к низу живота. Мои бёдра начинают двигаться, пока он пьёт мою кровь. Немного, но достаточно для того, чтобы возбуждение перешло на иной уровень. Где-то далеко в сознании я помню, что мы должны сконцентрироваться… но вот моё тело полностью подчинилось голоду Томáса. Я пытаюсь, клянусь, пытаюсь схватить мысль о воздержании, о неподходящем времени и месте, но поражена ядовитым желанием.
— Боже, — выдыхаю я и не сдерживаю стон.
Это невыполнимо. Томáс грубо разводит мои ноги и впивается
