Дикая магия. Проклятье «черного тюльпана» (СИ) - Княжина Елена

– Поставьте обратно. Вам нельзя!

– Все лучше, чем вам. Везение дестинок тоже не безлимитное…

Он кинул потерянный взгляд на Белинду и ошарашенно покачал головой. Сделал шаг от кровати. Еще один. Словно сапер, идущий по минному полю, он нес отравленный настой к раковине. Лишившись ограничителя на моих коленях, я задрожала всем телом так, что койка заходила ходуном.

– Успокойтесь, – пробормотал притормозивший Карпов.

Он обернулся и внимательно на меня посмотрел. Обласкал взглядом всю целиком, задерживаясь на каждой черточке. Будто хотел запомнить. Будто был уверен, что не донесет.

– И если что-то случится, пока я… Просто знайте…

– Не случится! Заткнитесь и вылейте эту дрянь! – хрипло проорала я, поражаясь собственной фамильярности.

Сказывалось напряжение. Наверное, оно. Или я сейчас не готова была знать ничего нового.

Я не дышала, пока он нес чашку к раковине. Не сделала ни вдоха, пока аккуратно выливал «тонизирующий чаек» в сливную трубу. И пока сыпал в нее заклятья, растворяющие магический след, тоже.

Вдохнула воздух, лишь когда Карпов обернулся, вполне живой, хоть и побелевший больше обычного.

Он облегченно улыбнулся.

Вдох и выдох.

Потом стер улыбку с лица – случай неподобающий.

И еще раз судорожный вдох.

– Дурацкая привычка, – с всхлипом, грозящим перейти в роскошную истерику, объяснила я палочку, валявшуюся на полу.

– Дурацкая, – согласился Карпов, и опять невольно улыбнулся.

– Вот видите, «Черный тюльпан» не считает, что вы достойны кары, профессор! – слезы потекли непрерывным потоком, щипая щеки и застилая плотной клеенчатой пеленой мир вокруг. – Значит, вы не заслуживаете смерти, что бы вы там сами о себе ни думали.

– И вы тоже, Анна.

Ошеломленный и напряженный, он присел на кровать с другой стороны. Стараясь не глядеть на груду серых черепков, оставшуюся от госпожи Боулз, горячими ладонями он протер мои мокрые щеки. Но суше они не стали – слезы так и продолжали набегать волнами. Я упоенно, не сдерживаясь, ревела, как последняя дурочка.

– И вы тоже… Что бы там ни думала и ни говорила Белинда, – уверенно повторил Андрей, как будто внушая мне эту мысль.

Или не как будто, а действительно внушая.

эпилог

Русская поговорка, которой с занудным фырканьем поделилась Джен, – о том, что «как встретишь новый год, так его и проведешь», – стала последней каплей для моей измученной нервной системы. Потому что конец декабря выдался кошмарным.

Начать с того, что я убила преподавателя. И, хоть была оправдана Малым Советом по всем статьям, но «осадочек» остался.

На том же заседании разбиралось дело двух учеников. Питера Кавендиша и Николая Раскова. Внезапно выяснилось, что проведение темных ритуалов и потрошение племенных свинов в стенах учебного заведения строго запрещено… Вика выступила свидетельницей, благодаря чему ей наказание выпало символическое. Сами «виновники торжества» на малый суд ожидаемо не явились, и были исключены заочно и единогласно.

Зато я впервые побывала в закрытой мансарде за двустворчатой дверью, инкрустированной серебром. Здесь располагался зал для официальных церемоний, протоколов и заседаний Малого и Большого Совета. Свет из овального окна под потолком сияющей колонной падал на круглый стол, во главе которого сидел ректор (так и подмывало обозвать его королем Артуром). Верные рыцари – Ромул и Андрей – заняли места по правую и левую руку от него. Чуть поодаль расположилась Карамзина.

Пока разбирали мой «несчастный случай», я сидела на стульчике у стены, мимикрировав под интерьер. Затем меня пригласили выступить свидетельницей по делу о кровавом ритуале и позволили занять место за столом. Можно сказать, мой статус вырос прямо на глазах.

Совет шепотом обсуждал наказание для Виктории, а я все думала – ну не странные ли рыцари у местного короля? Один на Луну воет, другой демоном слывет… Третий – и вовсе потомственная аристократка.

Кроме ученических дел на повестке дня значилось «вкусненькое» – исключение синеглазой стервы из Большого Совета. Свои голоса попечители Академии, не явившиеся на процедуру, присылали с морфами. С каждым хлопком я дергалась все сильнее и в итоге чуть не упала со стула.

К вечеру заседание завершилось, и меня вынудили вернуться в больничное отделение.

Из положительных моментов – Мари отделалась легким испугом: Белинда наслала на нее парализующее заклятье и заперла в библиотеке. Судя по всему, госпожа Боулз не планировала выйти сухой из воды. Знала, что Артур поймет, чьих рук это дело… И готова была пожертвовать своей свободой.

От этих мыслей становилось особенно дурно. Неужели я настолько опасна?

Быстро стало понятно, что пустырник госпоже Пламберри не помог. И «что покрепче» тоже. Она так перепугалась за меня, что решила охранять лично. И, в отличие от крестного и Карпова, у нее были все шансы в этом преуспеть.

Из больничного отделения Мари выпустила меня лишь раз – на то самое судебное разбирательство. Даже Пункт Связи (вообще-то, особенно он) был под строгим запретом моей наставницы. Она всерьез помахивала перед моим носом магическими ремнями и обещала приковать к койке, если ослушаюсь. Зато исправно поила вонючими настоями, компенсируя потом бульонами и почти-идеальным кофе.

Я начала ненавидеть снег. Его хрустальная красота отзывалась внутри сотней иголок. Даже в окно смотреть расхотелось. А морозный воздух, наполнявший отделение в минуты проветривания, пробирал до мурашек.

В снах приходил Киван. Его алчущее лицо, торопливые руки, мокрые губы и гадостный, приторно-сладкий аромат…

Сейчас мне было стыдно, что когда-то я считала чудовищем Карпова. Лишь за то, что он отправил меня вытирать ползающую слизь и подглядел воспоминание, демонстрируя на уроке ментальный прием. Но теперь я знала, как выглядит настоящее зло. Порой оно пахнет свежевыпеченными булочками.

С крестным мы так и не поговорили. Молчали, словно два партизана, знавших грандиозную тайну, лишь изредка прокалывая друг друга взглядами. Я понимала, что рано или поздно этот разговор состоится. Готовилась. Страшилась.

И однажды Артур пришел.

Казалось, в больничное отделение его принесло порывом метели. Он влетел взлохмаченный, замерзший, со снежной пылью на синем пальто. Попросил Мари оставить нас ненадолго, уселся на соседнюю кушетку и молча уставился в окно, на демонические теплицы.

А я совершенно не представляла, что у него спросить. «Ты правда собирался меня убить, крестный?»

– Тебе было восемь, Ани. Ты, верно, забыла тот мой приезд… – пробормотал Артур, с интересом разглядывая морозные узоры на больничных окнах. – Арчибальд Ловетт умер, и я позволил себе исполнить давнее желание – сблизиться с «опасным ребенком». Собственной крестницей. Не по годам умненькое, но жутко упрямое и не в меру лохматое чудо… Как оно могло навредить кому-то? Я не понимал.

– Я помню тот твой приезд, – согласно кивнула и вдруг невольно улыбнулась. – Ты мне подарил куклу. И еще бордовую ленточку для волос.

– Да, малышка, – Артур улыбнулся тоже. От этого стало совсем не по себе. – Они у тебя были непослушными и, если не перевязать, постоянно падали на лицо. Ленточка тебе так понравилась, что ты даже спать в ней улеглась.

Сейчас казалось особенно странным, что именно эта дурацкая полоска ткани была единственной вещью «из прошлого», оставшейся у меня. Подарок чужого человека. Он привязывал меня к воспоминаниям о доме, о родителях… А потом – и о мрачном парне в шкафу. Как много смысла порой в клочке обычной материи.

– Несколько дней спустя выяснилось, что Ловетт перед самой смертью нашел древнюю книгу, посвященную первым ритуалам, и успел спрятать вместе с прочими сокровищами из своей коллекции, – продолжил крестный. – Опасность снова нависла над всеми нами. Над тобой.

– Роджер сказал, ты десять лет искал те книги…