Елена Ковалевская - Записки средневековой домохозяйки

Свекровь рядом удовлетворенно фыркнула и подняла на меня светящийся торжеством взгляд. А я… Я не совсем понимая, что делаю, вскочила на ноги и вопреки всем правилам бросилась в проход, чтобы прорваться вперед к перилам, отделявшим меня от Себастьяна.

— Леди Мейнмор! Миледи! — крикнули, пытаясь остановить меня.

Кто-то схватил меня за руку, но я вырвалась.

— Леди желает что-то сказать? — прозвучал издевательский голос прокурора.

А я дрожащими пальцами развязала ленты, удерживающие на голове чепец, и сорвала его, выставляя на обозрение сходящие синяки. По залу прокатился взволнованный шепот. Все начали обсуждать мой вид.

— Желает! — твердо ответила я, хотя на самом деле еще не знала, что собираюсь произнести. Не понимала, что вообще делаю, и что будет потом, но…

Судья хотел было возмутиться, но, подумав, махнул молоточком, призывая зал к тишине, и дал свое высочайшее разрешение.

— Я… Я, — неуверенно начала я, но неожиданно поймав потрясенный взгляд Себастьяна, мгновенно поняла, что именно скажу. Не отрывая от него взора, и будто черпая силу из его глаз, я продолжила, чеканя каждое слово: — После того, как супруг — маркиз Мейнмор, избивал меня на глазах у всех гостей, маркиз Коненталь вступился. Он защитил меня, а после… после отнес в свою спальню и успокоил. — Зал взорвался, но я неожиданно с легкостью перекрывая невообразимый гул, продолжила: — Мы вышли из спальни лишь утром, когда личный камердинер сообщил нам, что доставили тело супруга. Всю ночь маркиз Коненталь провел со мной, а значит, никак не мог убить Кларенса.

— Шлюха! — раздался неистовый крик свекрови. — Грязная шлюха!

— Аннель, зачем?! — не веря своим ушам, потрясенно прошептал Себастьян. Стоял невероятный шум, и его слова я угадала лишь по движению губ.

Зрители повскакивали со своих мест, засвистели, заулюлюкали. Зал заседаний бушевал. Вдовствующая маркиза надрывалась, поливая меня отборной бранью. Прокурор бесновался, пытаясь доказать всем, что я сумасшедшая, и моим словам нельзя верить. И лишь побледневший Себастьян молча смотрел на меня.

Наконец, когда под угрозой удаления присутствующих, гвалт стих и все расселись по местам, ко мне обратился сам судья.

— Леди вы готовы подтвердить свои слова? Может, от горя вы повредились рассудком? Поймите, вы же навлекаете на себя…

Но я не стала его слушать дальше.

— Я чем угодно готова поклясться, что провела эту ночь в спальне маркиза Коненталя. И это утро мы встретили вместе с ним, — я произносила слова раздельно и громко, чтобы каждый находящийся в зале суда их мог расслышать. — И от горя я рассудком не повредилась. Я не переживаю из-за смерти мужа. Он так избил меня последний раз, что не оставил к себе даже простого человеческого сострадания!

— А чем вы там занимались?! — вдруг ядовито выкрикнул кто-то из зала.

Я резко обернулась, отыскивая наглеца. Но бесполезно, мне виделись лишь ухмыляющиеся рожи, перекошенные любопытством и жаждой грязных сплетен.

— Маркиз рассказывал о детстве моего супруга! — так нагло, как только могла, ответила я. — Всю ночь так подробно и основательно рассказывал!..

— А сколько раз? — издеваясь, поинтересовался кто-то другой.

— Вам столько не смочь! Чреслами слабоваты!

Зал вновь взорвался криками. Кто-то смеялся, глумясь надо мной, кто-то орал похабное, но мне было все равно. К чему честь, к чему репутация, если человек, которого ты любишь, будет повешен за то, чего не совершал?! Когда на весах жизнь любимого и твоя честь?!.. Для меня подобной дилеммы не существовало. Да я бы мир перевернула, лишь бы он жил, дышал, был где-то рядом, хотя бы на этой планете…

Судья вновь принялся успокаивать зал, а я, подобрав брошенный у ног чепец, кинулась прочь из залы. Уже никто ни в чем не обвинит Себастьяна. НИКТО и НИ В ЧЕМ! Женская репутация — самое дорогое в этом мире, самая ценная разменная монета, которая для меня, воспитанной в другом, не более чем пустой звук! Здесь ее считают целым состоянием, но к чему она, если рядом не будет того, кто сердцу так дорог?! Неужели я стала бы лелеять свою честь, и видеть, как осуждают Его, когда лишь одним словом, одним заверением могла бы спасти?!..

Нервно рассмеявшись своим мыслям, отчего лакеи, стоящие перед выходом из здания суда, шарахнулись в стороны, а я сама из последних сил открыла себе двери и выбежала на свежий морозный воздух.

Вечерело. Плотные облака уже не застили небо, и далекая синева, будто ободряющий знак, проглядывала на горизонте.

Лишь вдохнув полной грудью, и немного приведя мысли в порядок, я огляделась в поисках средства передвижения. Заметив на противоположной стороне площади экипаж, я призывно замахала чепцом. Когда возница остановил свой несколько пошарпаный транспорт у подножия лестницы, я приказала: 'К особняку герцога Коненталя! Гони!', - и проворно забралась внутрь. Щелкнули вожжи, мы тронулись.

Я, откинувшись на спинку, бездумно смотрела в окно на проплывающую улицу. В голове было пусто, на душе тоже. Я ни о чем не жалела, ничего не ждала. Я сделала то, что должна была, и этого было довольно.

Вот распахнулись узорчатые ворота, экипаж сделав полукруг, остановился перед крыльцом. Сдернув с руки агатовый браслет, я распахнула дверцу и соскочила с подножки.

— Это вам за скорость, — сунула я ошарашенному вознице, и заторопилась вверх по ступенькам ко входу.

Мыслей по-прежнему не было.

Особняк встретил меня пустотой. Стараясь не задерживаться, я поспешила к себе в комнату. Мне отчего-то хотелось спрятаться, а может быть забыться. Произошедшее оставило неприятный осадок, избавиться от которого казалось уже невозможно. Но когда я почти поднялась на второй этаж, меня окрикнули:

— Аннель!

Этот голос я бы узнала и во сне. Я обернулась и остановилась, замерев на верхней ступеньке. Мужчина вихрем пересек холл и, застыв у подножья лестницы на такое бесконечное мгновение, пытливо взглянул на меня.

— Зачем?! — прошептал он сначала, а потом, обретя голос, повторил: — Аннель, зачем?! Зачем ты это сделала?!

Я, оторопев, машинально повторила за ним:

— Зачем?..

Для меня все было предельно ясно, так просто и понятно…

— Что же ты натворила?! — продолжал он. — Ты погубила себя!

— И что? — тихим шепотом переспросила я. — Это что-то меняет?

— Да это меняет все! — не выдержав моей непонятливости, вскричал Себастьян. — Ты убила себя в глазах общества! Ты же теперь для них пария!

— Зато ты свободен, — едва слышно отозвалась я.

— Аннель, так нельзя! Ты понимаешь?! Нельзя! — взбежав вверх, он схватил меня за плечи и встряхнул. — Надеюсь, ты понимаешь, что я как джентльмен должен жениться на тебе, чтобы избавить от публичного осмеяния?! Теперь я просто обязан буду сочетаться с тобой браком!..