Всё перемелется в прах - Ирина Игоревна Голунцова
Оскалившись и сморгнув подступившие слезы, с бешено колотящимся сердцем от нахлынувшей паники, я ослушалась и применила целительное кидо. Руки дрожали, от ощущения теплой, обжигающей крови, я не могла сосредоточиться, отвлекаясь на немой крик, сотрясающий сознание. Воздуха не хватало, попытка сделать вдох лишь царапала легкие… Все металось из стороны в сторону, кружилось в бешенной пляске, делая меня сплошь оголенным нервом, реагирующим на малейший шум. Поэтому, лишь услышав шаги позади, я поддалась неожиданной вспышки страха, что разожгла злость… Нет, не злость. Ярость… отчаянную ненависть, которая помогла телу моментально отреагировать.
Схватив вакидзаси и размахнувшись, я обернулась, заставив Айзена остановиться на расстоянии вытянутого клинка, что смотрел острием ему в лицо. Я готовилась к тому, чтобы столкнуться с его бесстрастием, но в ответ на ужас в моих глазах, ту злость и отчаяние, он отреагировал довольной, удовлетворенной улыбкой, которая ввергла меня в оцепенение. Весь бой на его лице я не видела ни тени эмоций, но сейчас он смотрел на меня с искренним удовлетворением, наслаждением… садистским наслаждением, от которого у меня перехватило дыхание.
— Зачем?.. — с трудом смогла выдавить я лишь единственный вопрос. На глаза навернулись слезы. — Зачем?!
— Зачем? — одарив меня снисходительным взглядом, переспросил мужчина.
Уверенно схватившись за лезвие и дернув его на себя, заставив меня подняться с колен, Айзен шагнул навстречу. Вцепившись мне в волосы грубой хваткой, он склонился надо мной и впился в губы жадным поцелуем. Жеста еще более дикого и пугающего я не ожидала, поэтому, застыв испуганной мышью на мгновение, смогла лишь жалобно замычать. Попытка вырваться не увенчалась успехом, мужчина еще сильнее стянул волосы у меня на затылке, после чего прокусил мне нижнюю губу. Взвизгнув, испуганно вздрогнула, выронив из руки меч и оцепенела, ощущая, как язык обволакивал металлический привкус крови.
— Я же говорил, Хинамори, — разорвав поцелуй, мужчина, тем не менее, не отстранился, продолжая шептать в опасной близости от моего лица: — Если ты захочешь идти за мной, придется столкнуться с жестокостью этого мира. Порой и милосердие может оказаться жестоким… как я проявил милосердие к Канамэ, лишившись дорогого мне союзника. Но так было правильно, потому что он потерял свой ориентир, потому что он просил меня так сделать.
— Но я не просила… и Юмичика тем более…
— Это будет милосердно для него, поверь. Потому что ему не придется смотреть на то, как ты разрушишь его мир. Я потерял Канамэ, Хинамори, но тебя потерять не могу. И раз ты сама выбрала следовать за мной, — с пугающим спокойствием улыбнулся Айзен, — я уничтожу все, что будет напоминать тебе о старом мире. У тебя останусь только я. Ведь этого ты хотела, верно?
Я словно оказалась одна посреди бескрайнего поля, над которым закручивался гигантский торнадо, и куда бы я не побежала, где бы не пыталась укрыться, он меня настигнет. Его сила, величие, пугающая мощь заставляли меня прочувствовать, насколько я мала и ничтожна перед ним…
Высвободив пальцы от моих волос, Айзен аккуратным заботливым движением стер слезы с моих щек. А затем, надавив большим пальцем на рану на губе, растер проступившую каплю крови.
— Не буду тебя торопить… Буду даже рад, если попытаешь счастье вновь убить Куросаки Ичиго. Но мой тебе совет, не мучай тех, кто тебе дорог и дай им уйти, — отстранившись, произнес Айзен, и более мрачно добавил: — иначе это сделаю я. Идем, Гин.
Как только мужчина отошел на пару шагов, я поддалась ужасающей слабости, рухнув на колени. Тело не двигалось. Меня трясло, дышать было трудно, практически невозможно, легкие отказывались работать. Я ни о чем не могла думать, ни о чем… Чувствовала лишь, как больно билось сердце о ребра, а мышцы шеи стягивало в тугой узел.
С трудом заставив себя шевелиться, подползла к Юмичике, не обращая внимания на мелкие камни, которые раздирали колени. Я не знала, жив ли он, но как только дрожащие руки сложились над раной крестом, пропитывая лечебным кидо, для меня перестал существовать весь остальной мир. Я словно пребывала на грани сознания, в каком-то коматозном состоянии, едва не падая в обморок.
Страх, ужас… Подрагивая и покачиваясь то взад, то вперед, словно стрелка метронома, пыталась если не разрыдаться, то хотя бы оставить голову холодной от эмоций. Не получалось… от чего голова и была пуста, так это от мыслей. Потому что отчаяние и панический страх, в который меня вверг Айзен, смешивались с густой, словно смогла, злостью. Нет, не злостью. Это чувство не похоже ни на злость, ни на ярость, ни на одну эмоцию, которая взрывала бы тебя изнутри, наполняя безумием, желанием крушить и уничтожать.
Это куда хуже. Нечто тяжелое и вязкое, обжигающее разум холодом, а сердце огнем. Что лежало гораздо глубже обычных эмоций.
Месть. Вот что это.
Опустив взгляд на Юмичику, почувствовала, что это «нечто» лишь сильнее пустило корни в сердце, а затем продиралось дальше, глубже. Будто оплетало все мое тело, выстраивая новый скелет, более крепкий и устойчивый, которому не страшны ни эмоции, ни страх.
— Он не отнимет тебя у меня… — позволив слезам скатиться по побледневшим щекам, прошептала я. — Он не отнимет у меня мой мир… потому что я отниму у него даже возможность приблизиться к небесам.
Значит, так ты решил, Айзен? Убить всех, кто мне дорог, чтобы я в слезах и отчаянии приползла к тебе на коленях? Потому что боялась одиночества, потому что любила тебя, несмотря ни на что, потому что не хотела терять… В этом ты увидел мою слабость? В этом увидел свою? И решил избавляться не от слабости, а от того, что делало ее таковой. Обрубить пружины, что удерживали клешни капкана.
Как я хотела заполучить твое признание, и вместе с тем не потерять дорогих мне людей, так и ты не желал оставаться в своем новом царстве одиноким. Знать, что я тянусь и к другим людям, кроме тебя?.. Нет, такого твое эго не выдержит, верно? Ты хочешь, чтобы все принадлежало тебе. Чтобы этот сраный мир стоял на коленях, чтобы все смотрели на тебя.
О, я буду смотреть на тебя… Ведь я воистину готова пред тобой преклоняться, ведь ты в буквальном смысле подарил мне жизнь. Мой бог… Мой дьявол.
