Пророк (ЛП) - Андрижески Дж. С.

Его боль сделалась невыносимой…

— Прекрати, — зарычал он. — Бл*дь, да ПРЕКРАТИ! НЕМЕДЛЕННО!

Над головой взорвался резкий хлопок.

Я открыла глаза.

Ещё больше таких же хлопков заставило меня вздрагивать, моргать и дёргаться в его объятиях. Я подняла руку, чтобы заслонить его лицо, сгорбила спину, чтобы защитить его тело.

Лампочки, болтавшиеся над столом, взорвались одна за другой.

Они просто… взорвались.

Кусочки стекла — буквально крошка — дождём посыпались на металлический стол. Я чувствовала, как другие света вздрагивают и ахают, слышала испуганные вскрики и более резкие звуки боли. Я чуяла дым и, кажется, подпалённые волосы и кожу.

Что-то царапнуло мою шею сбоку.

Реальность физической боли превратило моё желание защитить в резкое облегчение. Я рефлекторно набросила щит на наш свет, защищая Ревика, защищая себя. При этом я вышвырнула остальных из нашего пространства. Я ощутила вспышку aleimi Ревика — жар, облегчение и почти спокойствие, которое накатило, как только мы наконец-то остались одни.

Затем я ощутила другое.

Я ощутила, как кто-то другой отступил.

Я почувствовала это. Я почувствовала там чужеродное присутствие, когда то отступило.

Как только я позволила этому осознанию отложиться в голове, ярость взбушевалась в моём свете. Там на мгновение промелькнул страх, но энергия, переполнившая моё сердце и свет, была чистой, необузданной яростью.

Я почувствовала, как остальные сидевшие за столом заметили то же чужеродное присутствие. Не все, но достаточно многие — и именно те из них, чтобы я поняла, что не вообразила себе это.

Сначала я ощутила осознание Варлана.

Затем я ощутила это осознание у Балидора, потом шепоток от Даледжема. Потом у Джона.

Затем я ощутила это в Юми, потом во Вреге. Я знала, что раньше всех них это почувствовала бы Тарси, если я бы вообще могла её слышать, но у меня такой возможности не было.

Сумев сфокусировать взгляд, я осознала, что по-прежнему сижу на коленях Ревика.

Мы уже не целовались в те несколько секунд после того, как он взорвал лампочки, но он по-прежнему обхватывал рукой моё бедро, а я вплотную прильнула к нему, накрыв ладонью его член, и помимо нашей одежды нас разделяла только моя рука. Я всё ещё тяжело дышала, а боль, как только я позволила себе её ощутить, оказалась такой сильной, что мне пришлось прикусить губу, чтобы сохранить молчание. Ревик затвердел под моими пальцами и ладонью, вжимаясь в меня.

Его боль, если уж на то пошло, была ещё сильнее моей.

Хоть они все наблюдали, я осознала, что тихонько матерюсь себе под нос, борясь с собственным светом. Даже здесь, в присутствии других людей, в присутствии этих людей, и учитывая то, что я только что ощутила покидающим свет моего мужа как таракан, удирающий в темноту, мне пришлось напоминать себе, почему я не могла продолжать массировать его там, где ему этого хотелось.

Я посмотрела ему в лицо и тоже увидела в его глазах борьбу.

Затем он отвёл взгляд, покосившись мимо меня на остальное помещение. Только тогда я повернула голову и обернулась через плечо.

У многих появились царапины на лицах, ладонях и руках от разбившихся лампочек.

Освещение в комнате теперь исходило от полосы подсветки, которая окаймляла пол допросного помещения, а также от аналогичной полосы, проходившей через все четыре угла под потолком. На моих глазах кто-то усилил мощность этих огоньков, восстанавливая полноценное освещение в комнате.

Я до сих пор с трудом дышала и силилась контролировать завитки своего aleimi, змеившиеся вокруг нас.

Я почувствовала, что остальные начали приходить в себя.

Вопреки тому, как много глаз наблюдало за нами, боль, которую я ощущала от группы, напугала меня настолько, что я ещё сильнее стиснула свет Ревика.

Смутившись, я убрала руку с его паха, но не могла заставить себя полностью отпустить его. Вместо этого я стиснула его руки сквозь длинные рукава рубашки и постаралась успокоить своё дыхание, не встречаясь ни с кем взглядом.

Более-менее взяв под контроль тело, я вынудила себя повернуться и соскользнуть с коленей Ревика. Я почувствовала, что ему это не понравилось так же сильно, как и мне, но он не попытался меня остановить. Я приземлилась задницей на мягкую скамейку рядом с ним.

Я не сумела отодвинуться от него на большее расстояние, даже понимая, почему все они уставились на нас. Вместо этого мои пальцы обхватили его бедро и тут же начали массировать мышцы, хотя я ощутила немедленную реакцию в теле и свете Ревика.

Я поморгала, чтобы сфокусировать взгляд, по-прежнему сосредотачивая большую часть своего света на поддержании щитов.

Из-за этого я не очень хорошо чувствовала их света.

Однако я видела их лица.

Как раз когда я подумала об этом, Ревик обхватил меня рукой — на сей раз сзади. Он привлёк меня вплотную к себе и стиснул ладонью моё плечо так, что его рука по диагонали пересекала мою грудь, а моя спина прижималась к его боку и части груди. Собственничество в этом жесте никак нельзя было не заметить.

Более того, для меня это стало облегчением.

Они продолжали пялиться на нас, но теперь в основном выглядели смущёнными.

Я видела, как Чинья покосилась на Рэдди, а Порэш взглянул на Ниилу. Я знала, что последние двое встречаются, но также слышала, что Чинья встречается с кем-то из женщин в команде, хотя никто не давал мне конкретного ответа, с кем именно. Анале? Иллег? Я понятия не имела.

В любом случае, жар в этих взглядах ни капли не угас, даже когда четверо видящих отвернулись друг от друга. Я видела, как виноватый покрасневший Локи покосился на Данте и сделался ещё краснее. Сама Данте тоже выглядела розовее обычного.

Однако я не ощутила ничего неприличного во взгляде Локи на неё.

Посмотрев на него, я видела во всём его свете лишь его новую девушку, Джину.

В сочетании с ощущением переплетённости между этими двумя, я также получила намного больше информации о нынешнем статусе отношений Локи и Джины, чем мне хотелось бы знать — включая тот факт, что у них ещё не было соития, хотя несколько раз они подходили довольно близко к этому и даже занимались подготовительным оральным сексом.

Говорю же — намного больше, чем я хотела или должна была знать.

Более того, один лишь уровень неудовлетворения в свете Локи едва ли помогал моей боли. Я чувствовала, что отсутствие секса по-прежнему в основном вызвано желанием угодить Данте, которую и Локи, и Джина, и по отдельности, и вместе пытались убедить в подлинности их отношений. Они делали это отчасти за счёт того, что повременили с физической близостью и спали в раздельных комнатах.

Однако у меня сложилось сильное впечатление, что, по мнению Локи, это не работало.

Более того, Джина начинала знатно беситься на него из-за этого.

Так что да, сексуальные чувства Локи адресовались не Данте.

Скорее, Локи испытывал глубинный дискомфорт просто из-за самого присутствия Данте здесь. Отношения с Джиной несколько сбивали его с толку, и отчасти ему хотелось войти в роль псевдородителя. То же желание защитить отпрыска его любовницы вызывало в нём внутренние противоречия из-за того, стоит или не стоит ему приказом выгнать Данте из комнаты из-за её возраста, неопытности в сексе и очевидного направления, куда вёл весь этот эксперимент со мной и Ревиком.

Он очень, очень хотел выпроводить её из комнаты.

Он хотел этого настолько сильно, что это вызывало некий кризис в его свете. Он боролся с самим собой, поскольку поступить так казалось плохой идеей для его отношений с самой Данте.

Вероятно, это понимание происходило из той части его мозга, которая хоть немного знала Данте.

Вся эта ситуация могла бы быть забавной, если не принимать в расчёт выражение на лице Локи и те проблески, которые я улавливала в его свете. Боль, которую он испытывал из-за Джины и непонимания, как вести себя с Данте, становилась слишком реальной. Он хотел защитить её, при этом не создавая между ними отчуждённости, и он не знал, как это провернуть.