Магия и кровь - Лизель Самбери
— Наверное, лучше всего, если ты перестанешь мне писать. Я тебя все равно заблокирую и не увижу сообщений. Джастин не требует, чтобы я продолжал общаться с тобой в доказательство своего серьезного отношения к программе.
«Ты хочешь сказать, мы должны расстаться?»
Эти слова готовы сорваться у меня с языка, и я его прикусываю, чтобы сдержаться. Вообще-то мы друг другу никто. Просто какая-то фирма решила, что мы подходим друг другу, на основании нескольких генов. Горло у меня перехватывает, и я не доверяю себе и поэтому помалкиваю.
На глаза набегают слезы, я отворачиваюсь от Люка в знак того, что разговор окончен. Будто Люк и сам только что не порвал со мной раз и навсегда.
Кругом тишина, если не считать уличного шума и тихого шипения фритюрницы. Потом я слышу шелест травы — Люк уходит.
«Он меня заблокировал».
Теперь у меня не будет доступа ни к его странице, ни к любым постам, где он отмечен. Если я попытаюсь послать ему сообщение, оно будет стерто прежде, чем попадет к нему в телефон. Зато он будет получать оповещения обо всех моих геометках, чтобы ему было легче избегать встреч со мной в публичных местах. Даже если я не буду оставлять геометки, он все равно наверняка сможет сделать так, чтобы больше никогда не видеться со мной, — он же хакер.
Этот мальчик с глазами как грозовое небо навсегда ушел из моей жизни.
Я поворачиваюсь посмотреть ему вслед — но он по-прежнему стоит у меня за спиной. И смотрит на меня. Он только отступил на шаг, но в остальном он еще здесь.
Потом глаза у него вспыхивают, и он уходит через лужайку, прежде чем я успеваю что-то сказать.
Моя первая любовь — она пришла и ушла.
Тут ко мне подлетает дрон, и перед моим столом возникают судьи.
— Поздравляю, Вайя Томас, вам присуждается Гран-при! — кричит Стивен, и меня вытаскивают на лужайку.
— Девочка моя! — верещит мама. Она вместе с остальными домашними бежит ко мне, на ходу фотографируя меня на телефон.
Я смотрю на дрон, судьи становятся вокруг для группового портрета.
Ради этого я старалась несколько недель. Мне бы радоваться, а не чувствовать себя такой несчастной, что мне даже улыбку не выдавить.
Все домашние обнимают меня, я гляжу в их сияющие лица, и сердце у меня сжимается и ликует одновременно. Они отложили все свои дела, чтобы прийти поддержать меня. Чтобы у меня был день отдыха от всего ужаса, который обрушился на меня в последнее время, чтобы я могла спокойно готовить и ни о чем не думать. Они не могут позволить себе отказываться от заработка, когда заказчиков становится все меньше, — но отказались.
Да чтоб меня хакнуло.
Люк был прав.
Он не первый, кого я полюбила, и не должен был стать первым, особенно если учесть, что я всегда была готова на что угодно, лишь бы защитить свою семью.
Мне не надо отнимать жизнь у мальчика с серо-голубыми глазами и манерой улыбаться, прикусив губу.
Я должна пожертвовать кем-то из членов семьи, чтобы спасти всех остальных.
Вспышка фотокамеры — и они превращаются в шеренгу трупов, стоящих с пустыми глазами, трупов, покрытых ранами, и кровь струится из их тел и лужами растекается по земле.
Кровь, которую предстоит пролить именно мне.
Глава тридцатая
Почти неделю спустя мы присоединяемся к сотням людей, которые стекаются на стадион «Лэмпорт» — роскошную арену в Либерти-виллидж, где нас ждут Король и Королева завтрашнего карнавала, как велит вековая традиция. Я бы не назвала это место красивым — но с традициями не спорят. Стадион знаменит своими жесткими бетонными сиденьями, которым уже перевалило за сто лет, и примерно столько же по нему ежегодно проплывают разукрашенные платформы перед Карибаной.
Снаружи темно, но стадион залит таким ярким светом, что, когда мы подходим ко входу, кажется, что еще середина дня. Тетушка опять вела машину как попало — даже хуже обычного, потому что мы приехали в центр, — но все-таки доставила нас сюда целыми и невредимыми.
Кейша и Кейс для разнообразия идут по обе стороны от нее. Одна интересуется, можно ли ей потусоваться с ребятами, которые толкутся у входа и курят кислородные вейпы, другая уточняет, уверена ли тетушка, что правильно заполнила бланки родительского согласия, которые прислали из «Ньюгена». Некоторым кандидатам уже пришли приглашения, а Кейс еще нет. Я уверена, что она его получит. Когда я вижу их втроем, мне сразу вспоминается, как мы были маленькие и они приставали к тете Мейз с расспросами, кого из двойняшек она любит больше. Тетушка всегда отвечала, что больше всех любит ребенка, который у нее не родился, — ведь он не будет ее донимать. Естественно, ведь родителям нельзя выбирать себе любимчиков.
А мне придется.
Сегодня я вышла из дома в первый раз после конкурса рецептов и разговора по душам с Люком. Прошла почти неделя с тех пор, когда я поняла, что моя первая любовь не он, а кто-то из родных. «Решить, кого из родных убить» и «Отнять у человека жизнь, не убивая его» — так себе сочетание. Я то стараюсь о нем не думать, то ломаю над ним голову до одержимости — примерно поровну.
Мама время от времени спрашивает у меня, как дела, но не упоминает ни Люка, ни задание. Она по-прежнему на взводе, но объяснять, в чем дело, отказывается. После сцены в кухне складывается впечатление, что все просто боятся спрашивать, какие у меня планы.
Вместо этого взрослые теперь собираются на маленькие секретные совещания в бабушкиной комнате. Дар Кейс уже ослабел настолько, что она не может их подслушать, хотя она отмахивается и твердит, что ясно же, что они говорят обо мне, так зачем лезть — мне все равно придется выполнить задание.
Но и она ни разу не спросила меня, как я теперь понимаю свое задание. Я изо всех сил стараюсь не думать об этом при ней слишком громко, а она слишком занята своими делами, чтобы копаться у меня в голове.
С точки зрения остальных, с моим заданием все осталось по-прежнему.
С моей — изменилось абсолютно все.
Завтра я должна буду выполнить задание, а я к этому не ближе, чем неделю назад.
Мне надо понять, кто на самом деле моя первая любовь, если я не хочу провалить испытание. Это если предположить, что я способна
