Предатели крови - Линетт Нони
Кива рассмеялась бы, если б не внезапная усталость, которая охватила ее сразу же после того, как все ушли, и целительница Мэддис попеняла ей на это, пока поила Киву содержимым еще одной бутылочки.
Прежде чем погрузиться в сон, Кива ухитрилась пробормотать последний вопрос – в силе ли предложение стать студенткой Академии.
– Как я уже говорила, в Серебряном Шипе тебе всегда будут рады, – ласково ответила Мэддис.
У Кивы защипало в глазах, и от одной только мысли о будущем ее наполнило счастье. Об этом она и мечтала.
* * *
В дымке сна и горькой настойки пролетели следующие несколько дней, после чего целительница Мэддис наконец признала, что Кива достаточно окрепла, и выписала ее. Кива еще неделю не могла ходить не морщась, и еще две прошло, прежде чем она осилила легкую тренировку с Кэлдоном, который вернул себе прежнюю форму куда быстрее.
Мучительно было ждать, пока тело восстановится, но лучше так, чем умереть.
Через месяц после выписки из Серебряного Шипа Кива стояла во дворе зимнего дворца, нервно переминаясь с ноги на ногу. Даже живописный вид гор Танестра не мог успокоить ее, учитывая, что предстояло сделать. Но она понимала, что пора, – она и так слишком долго откладывала.
– Готова? – спросил Джарен, беря ее за руку.
Кива вздохнула и переплела с ним пальцы.
– Насколько это возможно.
Они вдвоем обернулись к друзьям, которые терпеливо ждали их вокруг фонтана.
Кэлдон, Креста, Типп, Наари, Торелл, Эшлин, Эйдран – весь отряд за вычетом Голдрика вновь собрался ради последнего дела.
С ними из Валлении приехала также Серафина вместе с Миррин, и это была последняя остановка принцессы Валлентис на пути из Эвалона. Отсюда они и Креста поедут на север, в Задрию, но сегодня обе принцессы останутся во дворце, пока Кива и ее друзья займутся одним делом.
Дело было малоприятное, но Киве нужно было его закончить. И Тореллу. Даже Кресте, Типпу, Джарену и Наари – у всех были свои причины. Только Эшлин, Кэлдон и Эйдран приехали их поддержать, и их присутствие успокаивало Киву сильнее всего.
– Ну так пошли? – спросил Кэлдон.
Кива собралась с духом и посмотрела на Эшлин. Генерал кивнула в ответ и взмахом руки призвала магию.
Теперь, когда к Джарену вернулись силы, он начал учиться искусству ветроворота у сестры, но она тренировалась дольше, да и с подобным расстоянием справилась бы лишь она. Ветер подхватил их и поднял в воздух, перенес к горам и наконец опустил в месте назначения.
Кива уставилась на впечатляющие железные ворота и бездушные известняковые стены: тюрьма Залиндов осталась такой же неприветливой.
Но она явилась сюда не ради приветствий.
А ради прощания.
Зулика ехала отдельно. В приговоре было сказано, что ее повезут в тюремной повозке, как и всех остальных заключенных. Кива захотела прибыть одновременно с ней и как-то ночью робко поделилась этой идеей с Джареном, будто опасаясь, что он осудит ее желание попрощаться с сестрой. Но он лишь мягко поцеловал ее и пообещал все устроить.
Глядя на тюремную повозку, которая остановилась у ворот, она гадала, почему это вообще пришло ей в голову. Каждый раз, когда Кива спускалась в подземелья Речного дворца, Зулика отказывалась с ней говорить, отворачивалась и делала вид, будто не замечает. Торелл считал, что лучше так, чем доставшиеся ему проклятья и вопли, но Кива сомневалась. И еще сомневалась, чем вызвано поведение Зулики – тем ли, что она считала их предателями крови, или ее изменила магия смерти. Но в любом случае это было уже неважно, особенно теперь, когда распахнулись железные врата и смотритель Рук вышел из них во главе отряда надзирателей в черной форме.
Пальцы Кивы стиснули ладонь Джарена. Она слышала скрежет зубов Кресты, видела, как Кэлдон успокаивающе опустил руку на плечи Типпа. Кива не хотела, чтобы мальчик ехал с ними, но тот настоял. Ему нужно было подвести собственную черту, сказал он, и Кива не смогла отказать ему.
– Ваши высочества, – произнес Рук, остановившись для поклона в паре шагов от них с таким видом, будто откусил лимона. – Я получил ваше сообщение. Вы готовы передать осужденную?
Джарен обернулся к Киве. Та выпустила его руку и шагнула вместе с Тореллом вперед; вместе они дошли до повозки и посмотрели через решетку. Зулика сидела в углу, щуря глаза цвета золотистого меда. Она больше не игнорировала Киву и не кричала на Торелла. Вместо этого она горько произнесла:
– Сейчас мне полагается молить о прощении?
Тор шагнул к Киве, коснувшись ее плечом и давая понять, что он рядом, что они вместе.
«Пусть она наша сестра, но у всего есть последствия, и очень скоро ей предстоит в этом убедиться».
Эти слова он произнес несколько недель назад.
Сегодня они сбылись.
– Нет, Зули, – тихо ответил Тор. – Сейчас нам полагается попрощаться.
Он взглянул на Киву, но та распрощалась с Зуликой на мосту Речного дворца. Сейчас Киве оставалось лишь смотреть в злые глаза сестры, пока Тор звал надзирателей, и не отводить взгляд, пока тюремная повозка катилась в железные ворота…
И не скрылась из виду.
Кива рвано вздохнула и повернулась к брату.
– Ты в порядке?
– Нет. А ты?
– Нет, – прошептала она.
Но все наладится – когда-нибудь.
Они медленно вернулись к друзьям. Рук, кажется, дождаться не мог, когда они уберутся, но понимал, что в присутствии правителей двух королевств следует соблюдать этикет и ждать, пока его отпустят.
Но случилось не это.
Потому что, когда Кива подошла к Джарену, собираясь сообщить Эшлин, что они с Тором готовы отправляться, Джарен вышел вперед и вручил Руку запечатанное письмо.
Смотритель покосился на бумагу, распечатал и прочитал, бледнея.
– Это что такое?
Кива никогда раньше не слышала, чтобы он говорил таким тоном – он будто испугался.
Она вопросительно взглянула на Джарена, но попутно заметила ухмылку на губах Кэлдона, блеск в янтарных глазах Наари, удовлетворенную мину Эшлин и широко улыбающегося Типпа.
Что до Кресты…
Ее злорадная усмешка была неописуема.
– Алабастор Рук, – произнес Джарен, и Кива застыла, услышав этот редкий для него повелительный тон, – вы обвиняетесь в преступлениях против человечности, которые включают в себя массовый геноцид, но не ограничиваются названным. Таким образом, вы освобождены от должности смотрителя и приговорены к пожизненному заключению в той самой тюрьме, которая стала местом ваших
