Аристократы - Леона Хард
Остановилась и оглядела себя голую, быстро прикрыла рукой грудь, Дима обратил на это очень сосредоточенное внимание, примагнитил, словно каждую пору хотел рассмотреть сквозь расстояние. Внезапно потерял ко мне интерес и перевел взгляд на врача.
Потом опустил лицо немного вниз и от этого ресницы и лоб как бы создали тень на его щеках. Дима поднял одну руку вверх и пальцами будто сдавил фрукт или что-то похожее, желая расплющить всмятку.
Мгновенно рванула наперерез к Диме, по-прежнему прикрываясь одной рукой.
Слава всевышним у него дома — ноль энергия. Хаски смотрел на пальцы, потом на врача, и видимо до него не сразу дошло отчего не сработала собственная энергия. Я наперерез между диваном и Хаски, попыталась привлечь к себе внимание:
— Стоять! — заорала, как можно громче, и ткнула ему пальцем в живот. Пресс успел сжать, а то бы с удовольствие посмотрела как он вздрогнет. — Включи мозг, выключи свои животные непонятные инстинкты! Я на смертницу похожа, приводить мужика в твою квартиру!?
— И я задаюсь вопросом? — поинтересовался растерянный и какой-то недоумевающий Хаски, взял меня за плечи и почти аккуратно переставил в бок, для того, чтобы не мешала дальнейшему его движению.
Пришлось использовать запрещенный прием:
— Я заболела, а это, — одну руку отсоединила от груди и показала на мужчину позади нас. — Врач.
Дима смотрел отнюдь не на гостя, а на грудь, которая одна теперь торчала. На что жених приподнял в изумлении одну бровь. Кажется, голая грудь все-таки отвлекла его от плохих мыслей.
— Я серьезно, Дим! Это врач и мне плохо, — более тихо поведала ему. Ладонями опять скрыла грудь. — Надеюсь у вас есть документы? — уточнила у врача. Тот закивал, держа руку, инстинктивно на горле.
Атмосфера была кроваво-черная, я спиной чувствовала ее ужасные цвета, доказать мы доказали, что мужчина — квалифицированный врач. Диму НЕ успокоил этот факт, об этом говорили: тяжелая поступь, и то как он разувался, и раздевался очень уж громко, и ключами швырялся на стол, и громыхал стаканом, когда наливал сок. Уселся на барный стул напротив нас и разглядывал.
Я на диване спиной к Хаски, ногу под себя подложила. Лопатками ощущала лезвие-взгляд, что непременно стремилось прожечь мое тело и добраться через грудь к фонендоскопу, обмотать им горло врача.
Мужчина старался вести себя адекватно, а Хаски явно не собирался, судя по стакану, который он очень громко изредка ставил на стол.
— Дим, выйди, пожалуйста, — попросила после того, как пересела спиной к врачу, к Диме лицом. Кистью руки прикрыла грудь от жениха. Его опять что-то раздразнило. Он отвалился спиной на стул и стакан то опускал, то поднимал. На мою просьбу не ответил, сидел и смотрел.
— Хорошая у вас профессия. Может тоже изучить медицину и пойти молодых девушек лапать за грудь, — спросил, голову чуть наклонил в бок, рассматривая за мной врача.
А мне захотелось взять фонендоскоп и задушить Хаски, чтобы больше меня не мучил. Все тело загорелось от стыда. Позор какой. Сидела между двумя мужчинами полуголая и один делал вид, словно мы каким-то извращением занимались здесь.
— Да, знаете… как-то после тысяч пациенток, лица стираются в памяти. У меня есть жена и двое дочерей… — начал врач оправдываться. Щеки пылали огнем. — Всё. Я закончил, Анна, одевайтесь.
Оценила слежку Хаски за собой и не решилась оставить их один на один и спокойно одеться. Одевала лифчик и рубашку перед его заинтересованным взглядом. Все лицо пылало, шея, мечтала закрыться за руками и не открывать никогда глаза. От бессилия слезы наворачивались, как же стыдно… за Хаски.
— Так… общие симптомы, — начал подводить итог врач, при этом записывал что-то в свой блокнотик. — Таблетки для повышения гемоглобина вы пьете? — я кивнула с трудом сдерживаясь моргала. Врач заметил мой расстроенный вид, но Хаски сидел сзади и предпочитал не замечать. Пока врач задавал наводящие вопросы я кое-как отвечала, надеясь, что Хаски угомонился.
Но нет. Спустя несколько минут ему надоело видимо что его не замечали. Я отвлеклась от слов врача, когда расслышала эти громкие шаги. Чуть перевела дыхание, молясь чтобы он поскорее ушел, но мечты остались мечтами.
Хаски поднял меня за руку с дивана и сам уселся на него, и потом только усадил меня к себе. Резко встрял в разговор между нами, будто я не смышленое дите, не способное разговаривать и стал вести себя как…как…не знаю кто. Будто я не способна сама о себе позаботиться, куда он нос засовывал? Его касались мои проблемы со здоровьем?
Его это не касалось. Я сама по себе.
И это всё была последняя капля в моем водопаде терпения, а его у меня всегда был водопад. Думала выдержу что угодно, но сейчас мне ясно дали понять, что я животинка, о которой ухаживали, о которой заботился господин. И этот господин сам решил за себя. Он был уверен в своем торжестве, будто знал, что я ему принадлежу. Он действительно не собирался расторгать это соглашение, уж больно подминал под себя?
Мужчины меня не могли видеть, я сидела спиной к Хаски, руку он держал на моем голом бедре, опять нагло задирая подол юбки, тем самым демонстрируя, чья я.
Была я никем и осталась для него никем. Надоело…надоело, что он никогда не слушал и слышал меня. Себя одного.
Страстно мечтала поскорее смотаться отсюда, взять чемоданы и свалить, послать отца с его соглашением. Хаски захлопнул дверь за врачом, кажется успокоился, а мне было до едва сдерживаемых слез обидно и холодно. Он не огонь, а самый настоящий лед, бессердечная, эгоистичная ледышка.
Взглядом сразу нашел:
— Собственно, с твоей болезнью я понял, — рукой протер шею, будто она у него затекла, прошел более расслаблено к столу со стульями. — Садись, — похлопал по месту рядом с собой. — Теперь поговорим о вчерашнем и
