Рэйчел Кейн - Полуночные укусы
Сначала я был зол, и обвинял в этом Амелию. Я не понимал эту жизнь вампира - если ее можно так назвать, тяга к жестокости, импульс к насилию. Я никогда не был жестоким. Эти чувства вызывали во мне отвращение, я упорно боролся с ними. Мне хотелось остаться таким же, каким был при жизни. Миротворцем.
Я пытался избегать Амелию. Находясь возле нее, все мои эмоции и чувства обострялись, я с трудом контролировал те жуткие импульсы, которые она во мне пробуждала. Амелия держала меня на расстоянии вытянутой руки, справедливо заметив, что мы делаем друг друга уязвимыми, я был в отчаянии, один день тянулся для меня словно вечность, и мне казалось, что я теряю контроль над собой.
Но я скучал по ней. Я скучал по ней все время.
Все эти годы я был ужасным отцом, но Стивен оказался лучше, чем я заслужил. Он рос не общительным, но сильным, и он не боялся меня, особенно в те моменты, когда я не мог контролировать свою темную сторону. Думаю именно его поддержка и любовь помогла мне остаться таким человеком, каким, в конце концов, я и хотел быть.
В восемнадцать Стивен не раз отказывался подписывать контракт, и я был вынужден каждый раз вырывать его из рук вампиров. Несколько лет спустя он безумно влюбился в Роуз, девушку не из этого города, спустя год она забеременела. Слишком неожиданно и много всего, я был отцом, вдовцом, мертвецом и вампиром ... ставшим дедушкой.
Когда я впервые взял на руки своего внука - это было так же, как и тогда, когда я первый раз увидел Стивена, Майкл заполнил пустоту, которую я ощущал внутри себя. Любовь не изменилась для меня. Я все еще любил свою семью. И мне все также хотелось защитить этот маленький и прекрасный мирок.
Майкл Гласс. Он был моим внуком, я видел, как он взрослел и превращался в доброго, серьезного, одаренного любовью своих родителей ребенка, порой мне казалось, что он мой сын. Я старался давать ему наставления, которые в свое время не был способен дать Стивену.
Амелия - у нас сложные отношения. Я знаю, что люблю ее. И буду готов сделать для нее все, даже более чем, но это небезопасно для нас. В большинстве случаев мы с ней держим дистанцию. Она должна играть снежную королеву, сейчас, когда в городе находится Оливер, который упорно хочет заполучить контроль, я понимаю ее. Я делаю ее уязвимой.
И я не хочу быть ее слабостью.
Когда Амелия вознамерилась обратить Майкла, я согласился с ее решением, но я не хотел видеть конец его смертной жизни, и то, как его втягивают в эту древнюю политику и власть. В то же самое время мне хотелось защитить его. Мне всегда казалось, что я могу уберечь Майкла от всего, но даже будучи вампиром, я не могу обещать ему полную безопасность.
И даже не каждый вампир в Морганвилле.
Думая об этом, меня утешает одна мысль: я не буду одиноким.
С моей стороны это эгоистично, но для меня играет огромное значение, и я не могу передать вам, насколько оно огромно.
Злость
И этот рассказ я написала как предысторию... Он был написан, чтобы получить на бумаге историю до смерти сестры Шейна, Алисы, и бегства его семьи из Морганвилля, которые были ключевыми событиями в его жизни. Я также хотела видеть, кем Майкл, Шейн, Ева и Моника были до и после этих событий и прежде, чем они встретили Клэр - потому что пусть Клэр является главной героиней серии, отношения между другими персонажами сформировались задолго до ее приезда.
Так что вот, во всей полноте история той ночи, рассказанная от лица Шейна.
- Внимание, - сказал Майкл Гласс, и дернул подбородком на что-то за плечом Шейна -Приближается.
Шейну даже не нужно было смотреть. Выражение Майкла сказало все - развлечение, которое может быть только у лучшего друга, когда тебя вот-вот ударят о кирпичную стену. И была только одна кирпичная стена, которая шла к нему во время перерыва между занятиями. (Ну, две, но он не думал, что директор Уайли отсутствовал, чтобы оторваться на нем на этой неделе. Пока.)
- О, привет, Шейн! - Сказала девочка у него за спиной. Он уже знал, кто это идет, и от этого голоса пробежали холодные мурашки. Она была так хороша. Это было совершенно странно. - Забавно встретить тебя здесь.
Шейн ударил дверью шкафчика, повернул замок, и повернулся к Монике Моррелл, коронованной принцессе Морганвилльской Средней Школы - по крайней мере, по ее собственному мнению. И он не был действительно уверен, что это не так, что было отстоем. Она ему не нравилась. Очень не нравилась, на самом деле. Но у нее была власть, и власть была важна везде в Морганвилле ... даже на уроках английского.
- Что, в этом коридоре, где мы оба ходим каждый день? - спросил он. Ему удалось сохранить большую часть своего сарказма. - Тебе что-то нужно? - Он надеялся, что излучает достаточно вибраций, которые показывают, что он не заинтересован, чтобы прогнать с десяток Моник, но по свечению в ее глазах и улыбке на лице, она определенно не понимала намеков. Она получила порцию загара, и он был вынужден признать, что Моника была красивой, в том хищном виде скупой девочки. Вид, который был больше продуктом, чем индивидуальностью.
Она подошла очень близко, достаточно близко, чтобы он мог почувствовать запах дорогих духов, которыми она надушена, и понизила голос до низкого мурлыканья. - Мне определенно кое-что нужно, - сказала она. Моника была его возраста, шестнадцать переходящие в семнадцать лет, но она действовала так, как будто перепрыгнула из подросткового возраста прямо к озабоченной пуме средних лет. Не то, чтобы он имел что-то против озабоченных пум среднего возраста, он бы взялся за одну из таких, вроде Моники. - Давай найдем какое-нибудь тихое место и обсудим это.
Где-то за ним, Майкл - который неубедительно перекладывал книги в свой шкафчик, убивая время и бесстыдно глазея - произвел удушающий звук. "Заткнись, мужик" подумал Шейн, но не смог отвести взгляд от Моники. Она была слишком опасна. - Да, - медленно сказал Шейн. - Об этом. Я... у меня занятия. - И он попытался отойти и обойти ее.
Она встала у него на пути. Ее улыбка осталась яркой, но он увидел маленькую вспышку нетерпения в ее глазах. - Ой, да ладно, с каких это пор Шейн Коллинз беспокоится об уроках? - Она практически проворковала. И прежде, чем он успел ее остановить, она прижала его к шкафчикам с треском, который привлек внимание пятидесяти или шестидесяти студентов МСШ, которые были в коридоре, и...
А потом вдруг она прильнула к нему, руки в неправильных местах, скользящие вверх под рубашку, и она целовала его, и в течение длительных секунд его тело в основном говорило, мммм, девочка, горячо, прежде чем его мозг завопил «Моника!» и все это пошло очень неправильно.
