Упрямая. (Не)пара для волка - Кира Райт
Послышался звук удаляющихся шагов и громкий вздох одного из тюремщиков – того, что остался снимать. Не заметила, что кто-то из них младше, или чем-то примечательно отличается от остальных.
Но мне не об этом нужно думать.
Глава 11 Встреча века
Я стою в огромной жестяной коробке, в углу старая металлическая кровать и порванный грязный матрас. На вид запачкан… кровью. Солома на полу как в загоне для животных. И пятна. Огромные бурые пятна вокруг. На потолке, на полу, на стенах… На двери больше всего… Наверное, к ним жмутся большинство жертв.
Соображала с поразительной ясностью, даже страх куда-то ушел. Это же человек. По сравнению со мной большой, хотя больше широкий, мускулистый, но разумный же. Нужно заговорить, заставить пожалеть… И только я открыла рот, чтобы произнести «добрый день», как существо обернулось.
И нет, это не был человек.
За моей спиной мужик нажал на кнопку телефона, я услышала это так отчетливо, будто мы в вакууме. Шоу начинается. Если до этого я думала договориться, то теперь… Не с кем тут разговаривать.
Инстинктивно шагнула к двери, той самой на которой больше всего крови. Мстительно подумав, что обзор для камеры там плохой. Каждый писк не получится.
Существо двинулась на меня, медленно. Ему некуда спешить, я же не сбегу. И вдруг в жутких чертах мне чудится…
Оно стоит передо мной со страшным оскалом, в порванной одежде и хрипло дышит, собираясь броситься и разорвать меня в клочья. А я не могу отвести взгляд от когда-то привлекательного мужчины, в которого была влюблена сколько себя помню, из которого, они говорят, мой отец взрастил чудовище. Хотя, по правде, и сам был чудовищем.
Он подходит всё ближе, скаля клыки, с них капает вязкая слюна. На руках когти. Клыки выглядывают изо рта. Звериные, острые. В любимых серых, но безумных глазах оранжевые всполохи. Часть тела покрыта чем-то вроде шерсти кажется…
Нет, это не может быть правдой. Невозможно. Мой Эмин. Это к нему я стремилась с пяти своих лет, это из-за него я не могу спать последние два года в полнолуние. И это он меня сейчас… разорвёт?
Нет. Эмин никогда не причинит мне вреда…
Неосознанно делаю шаг навстречу к нему и протягиваю руку вперёд. Могла ли я мечтать о большем? Пусть даже позже растерзает на куски на радость моим палачам и в укор отцу. Но последнее мое желание исполнилось – я вижу любимого перед смертью. Каким бы он не был. И, кажется, это заставляет отключиться инстинкт самосохранения.
Теперь протягиваю руку к его лицу, и за спиной слышится судорожный вздох тюремщика, не привык он к такой картинке. Шепчу одними лишь губами, чтобы за дверью не услышали:
– Эмин…
Монстр останавливается как вкопанный. А у меня теперь даже сомнений нет, что это именно он. Помню каждую его чёрточку.
– Небо, что с Вами сделали…
Осторожно касаюсь его плеча, всего в ранах и синяках. Смотрю на окровавленное лицо, спутанные волосы, щетину. Он всегда мне казался большим и сильным, выше отца, шире в плечах. Но когда мы оказались в замкнутом помещении наедине, хоть я и выросла, он кажется мне ещё больше.
Хотя на самом деле выше всего на голову может, я сама очень высокая, часто говорили, что мне бы в модели… Да куда там. Но зато сейчас я могу смотреть ему в глаза почти прямо, совсем немного приподняв голову.
Моя детская мечта ожила. Хотя и не совсем так, как я предполагала.
Существо замирает и хмурится, явно не узнавая. Я вожу пальцем по жутким отметинам на его теле, не в силах не касаться. Пусть он набросится сейчас, сожрет или что он обычно делает с жертвами. Но я не могу не смотреть, не трогать, не искать в этом существе своего выдуманного друга. А ещё я же мечтала вот так водить ладошкой по его плечам… Пусть сама села в машину похитителям и пришла в лапы смерти, но если здесь Он – то я не жалею.
– Как же так…
Он перехватывает мою совсем узкую по сравнению с его рукой ладонь и подносит ко рту. Я бы сказала губам, но они раздвинуты так, что видно больше зубы. Как это вообще возможно? Как и чем можно сотворить такое с человеком? Он же не узнаёт…
И в тот же миг громкий рев оглушает. Существо отбрасывает меня к стене и начинает метаться по замкнутому пространству, ударяясь о стены, налетая на клетку.
Надсмотрщик предусмотрительно чуть отходит от двери ближе к выходу. Видимо, приказ приказом, а жить хочется. И мне тоже вдруг неожиданно сильно хочется жить. С ним. Пусть пока в этой клетке, в тюрьме, но ЖИТЬ. Чтобы можно было быть с ним рядом, касаться. А потом… Потом мы придумаем что-нибудь.
Когда рёв немного стихает, я убираю руки от ушей, не боясь, что перепонки лопнут. И прямо смотрю на… мужчину? Он вообще человек в таком состоянии?
В его глазах ярость. О, это мне знакомо. Не впервой. Нужно быть покладистой, не делать резких движений, не пытаться убежать или отодвинуться. Я плавно и очень осторожно поднимаюсь, опять делаю шаг к нему. Глубоко вдыхаю, медленно выдыхая, успокаиваясь. Нельзя нервировать уже нервного мужчину. Отец хорошо научил.
– Эмин, пожалуйста, – я тяну к нему руки, демонстрируя пустые ладони, – прошу Вас, успокойтесь.
Он поворачивает голову на бок и приближается с нечеловеческой грацией, плавностью, хоть и крушил сейчас всё как медведь.
– Они использовали Вас как машину для убийств, – я моих глазах слёзы. Слёзы обиды за него, за ту несправедливость, что пришлось ему пережить. Неужели все мои сны – не просто воспаленное воображение?
– Не знаю, как во всём этом замешан мой отец, но каждый, кто причастен к тому, что с Вами произошло – просто чудовище… Мне так жаль, Эмин.
Солёная капля с моей щеки падает на жестяной пол с глухим стуком, он провожает её взглядом. Потом возвращается к моему лицу.
– Неужели все эти годы Вы здесь вот так?
Он молчит и тяжело дышит. С костяшек стекает его собственная кровь, разбил, когда бесновался.
– Подождите секунду, – я медленно, не поворачиваясь спиной, подхожу к двери. Вижу, что Эмин наклоняется, становясь на четвереньки, будто для прыжка и снова тяну ему руку, успокаивая. – Нам с Вами нужна же вода, правда?
И дальше обращаюсь к похитителю или одному из них.
– Любезнейший, – у
