Юлия Козырева - Лара
Вот поэтому такие мужчины не для меня — разные весовые категории.
Глава 7
Обычные новости, ничего особенного. Не знаю, что я хотела услышать, но, казалось, что раз мое видение мира перевернулось, то это как-то должно было отразиться и на окружающей действительности. Вчера я полдня шаталась по дому, как неприкаянная, пока не обнаружила чипсы и подвешенный чуть ли не под потолком большой жидкокристаллический телевизор, правда, еще час я потратила на поиски пульта. Кто же знал, что Барский кладет его на полочку под телевизором, которая висит в двух метрах от пола.
От этого увлекательного занятия (в моей коморке такой роскоши, как телевизор, не наблюдалось) меня отвлекло лишь прочтение талмуда "История серебряных" и приход некой Ирины, которая взяла мою бесценную кровь на анализ. Ирина — милая девушка с белоснежной улыбкой и огромными глазами, обладающая прямо-таки животным магнетизмом. Посверкивая зубами, она, пока брала у меня кровь, все время ворковала, успокаивая. В результате этих манипуляций, призванных внушить мне, что я беспомощный, трусливый ребенок, меня затошнило. Теперь я поняла, как они борются с вампирами: насылают на них Ирину со шприцом в руках, которая очень эффективно вызывает у кровососов отвращение к крови.
Прочтя, как "истинный" филолох, только начало и конец "Истории", я поняла, что на самом деле всем в этом мире заправляют вампиры. Нет, они не так глупы, чтобы занимать руководящие посты, но успешно контролируют все органы власти. Я, конечно, и раньше понимала, что наша власть далека до идеальной, но чтобы так…
В общем, испытав такое разочарование, я в одиночестве (хозяин дома, как всегда, отсутствовал, занимаясь своими темными делишками) опустошила холодильник, не заморачиваясь с готовкой, и пошла спать, оставив гореть над кроватью маленький ночничок: полная луна отбрасывала на стену зловещие тени.
Ночью я проснулась от невыносимой жажды. Что-то нехорошее бродило по жилам, свивая тело в клубок. Я решила, что поможет излюбленное всеми студентами средство — пустырник, ну, на худой конец, молока теплого попью. Спускаясь по лестнице, я почти не замечала, что дом погружен в темноту — глаза и без того черной пеленой застилало бешенство.
В гостиной развевались занавески — окно было открыто нараспашку. Должно быть, Барский вернулся и открыл его, но я все равно не могла понять такой беспечности, если только хозяин дома не пришел в сильном подпитии. Да, трудно себе представить двухметровую пьянь. Хорошо, хоть с разговорами не полез или погром не устроил, а то я бы за себя не поручилась — кулаки так и чесались, монстрик внутри меня радостно потирал ручки.
Вдруг в полосе лунного света на стене мелькнула тень. Задремавшая, было, боязнь темноты снова проснулась и завозилась во мне, заставляя терять самообладание. Я подскочила к стене и стала судорожно хлопать по ней рукой: где-то здесь был выключатель. Я догадалась хлопнуть чуть выше моего роста (убью Барского!) — свет зажегся, и я поняла, что в темноте было лучше.
Напротив меня сидела маленькая такая собачка… с меня ростом и смотрела очень умными черными глазами. Я догадалась, что передо мной оборотень, только этот (в отличие от моего ночного кошмара) был весь покрыт бурой шерстью. Когда он ощерился клыками, я завизжала и рванула в кухню, успев заметить, что оборотень бросился к окну. Я сидела в углу и тряслась, не желая ничего больше видеть, внушая себе, что все это сон. Я почти не заметила, как меня обняли сильный руки. Барский укачивал меня, нашептывая что-то нежное, целуя, как маленького ребенка в лоб, глаза, щеки. Когда до меня стало доходить, что детей в губы не целуют, по крайней мере, так… было уже поздно. Этот большой, сильный мужчина, казалось, хотел меня проглотить. Я от удивления приоткрыла рот, и он тут же воспользовался ситуацией, лаская своим горячим языком, мой язык, щеки, губы. Я хорошо помнила свой первый поцелуй: тогда Сережа действовал очень осторожно, незаметно подкрадываясь, обнимая, поглаживая плечи, руки, затем, целуя щеки, а когда меня уже трясло от предвкушения, и губы. Помню, как я потом сидела у него на коленях и, пялясь в стенку за его спиной, анализировала свои ощущения: неужели это люди так любят? После тех поцелуев я уже не была уверена в том, что хочу продолжения, поэтому мне так легко было себя контролировать. Но в этот раз творилось что-то странное. Я не поняла, как оказалась на столе, его руки поспевали всюду: они ласкали, гладили, терли. И я чувствовала только жар, сметающий все мысли, оставляющий опустошение. Казалось, что из меня сейчас вынут душу, не оставив ничего взамен. И это меня испугало, помогая прийти в себя.
Я оттолкнулась от него: стол сдвинулся с места и, потеряв равновесие, я неуклюже шлепнулась на шершавый кафельный пол. От боли на глаза выступили слезы. Кажется, я отбила не только филейную часть, но и что-нибудь еще. Барский что-то прорычал и выскочил из кухни. Ну, и черт с ним! Морщась и ругаясь, как сапожник, я, кряхтя, поднялась и пошла в свою комнату. Занавески в гостиной больше не колыхались — окно было закрыто. Только завалившись в постель, я поняла, что молока так и не выпила.
Я смотрела глупую мелодраму, которая отнюдь не помогала отрешиться от мыслей о вчерашнем происшествии. Барский уехал, оставив мне записку на кухонном столе (печально известном) и затарив холодильник. Наверное, не хочет, чтобы я умерла с голоду. Только зря старается, я, скорее всего, умру от смятения чувств и аритмии, которая буквально оглушала меня с самого утра. Я боялась, что Барский внезапно вернется. Мне было стыдно, непонятно, за что. В конце концов, не я это все начала!
Глупая героиня фильма очень напоминала меня: бестолковая, неряшливая неудачница, влюбившаяся в инфантильного парнишку, не понимающего своего счастья (хотя, в чем тут счастье?). Они бегали друг за другом, а потом и друг от друга, на протяжении всего фильма. Наконец, мне надоел этот детский сад, и, одевшись, я вышла из дома. Вокруг дома было что-то среднее между садом и лесом, который пересекали протоптанные в снегу тропинки. Я бы не удивилась, если бы по ним бегали дикие звери (или оборотни?). Погуляв с полчаса, я нашла заброшенную беседку, неимоверно этому обрадовавшись: еще одно место, в котором можно прятаться от требовательного взгляда Барского.
Расчистив немного беседку от веток, я решила погреться и передохнуть, и пошла к дому. Там меня ждал сверкающий улыбкой сюрприз: на крыльце стояла Ирина. Я кисло улыбнулась в ответ.
— А Валентин уехал, — сказала я в порыве притворного сочувствия.
— Ах, как жаль, — защебетала она, — он так просил доставить результаты анализа сегодня.
