Мэри Дэвидсон - Проклятие Дерика
Наверное, нужно найти телефон и позвонить 911. Однако ее не очень беспокоила вероятность того, что этот, как его там, сможет встать со стула. На самом деле она не знала, сможет ли он встать вообще: лицо у него было цвета кухонной штукатурки, а тело на ощупь казалось вялым, бескостным. И вот это ей вовсе не нравилось.
Она нашла сумочку, стряхнула с нее грязь, перешагнула через разбитый цветочный горшок и вернулась на кухню. На миг Сара пожалела о сотовом – вечно она теряет эти дурацкие штуки, и вот теперь расплачивается – и наклонилась к Психованному Недоумку. Приподняла ему веко и скривилась – апоплексический зрачок. По-настоящему апоплексический: похож на лопнувшую тыкву, весь в коричневато-оранжевых потеках. Белок глаза пронизан красными нитями, дыхание тяжелое, агональное.
Что она с ним сделала? Похож ли он на насильника, который ждет…
Но сейчас об этом думать не время. То, что сделал этот несчастный придурок, уже не имеет значения, потому что он умирает у нее на глазах. Он пытался ее убить, но ей вовсе не хочется, чтобы он откинул копыта у нее на кухне. Бедный тупой осел. Хотя глаз у него…
И вправду выглядит уже немного лучше. Не такой красный, да и зрачок как будто… сужается? Сужается и приходит в норму, и краснота тоже уходит, исчезает, и вот – его совершенно нормальный зрачок уставился на нее, и Недоумок заерзал на стуле, и она отступила так быстро, что споткнулась о другой стул и растянулась на полу.
10
– Ах, – сказал Дерик, – как неловко.
Она, испугавшись, поспешно отползла прочь. Он смотрел на нее, прищурившись. Что она делает на полу?
– Что вы делаете на…
– Как быстро, – сказала она, чуть не задохнувшись, – только что ты был без сознания и холодный, и тут же…
– Я восстанавливаюсь быстро. – Он хотел было встать, но понял, что не может, и чуть не завопил. – Вы привязали меня! Привязали к вашему кухонному стулу. Это новый стул.
– Электрический провод, – кивнула она, указывая на пустые катушки на столе. – Необходимая вещь в любом хозяйстве. А теперь усни снова, чтобы я могла вызвать копов, шизик-урод!
Он принялся извиваться. Он мог бы высвободиться, но на это нужно время. А она сообразительна! Провод на редкость жесткий, и развязать его, конечно, не удастся.
– Вы не поверите, – сказал он, – но я даже рад. – И он на самом деле был рад. Он не сумел убить ее. Она стояла перед ним, живая и злая, и он действительно был доволен и даже чувствовал облегчение. Это выглядело странно и, возможно, глупо, но сейчас ему было все равно. – Простите за беспорядок в вашем доме.
– Да заткнись ты! Слушай, ты действительно загибался. Как так получилось, что тебе стало лучше? – выпалила она. Казалось, ей до смерти нужно задать этот вопрос. – У тебя зрачок уже был апоплексический – а ты знаешь, что это значит?
– Ну, – сказал он, – звучит не очень приятно.
– Ты правильно понял. Это признак аневризмы, ясно? Кровоизлияния в мозг. Одним словом, ничего хорошего. Но тебе стало лучше прямо у меня на глазах. Это невозможно.
– Так же невозможно, как и то, что вы до сих пор живы. Я же говорил вам – я быстро восстанавливаюсь. У нас найдется что-нибудь пожевать?
– Теперь я должна его еще и кормить? После того как он пытался убить меня?
– Я есть хочу, – жалобно попросил он.
– Скажешь это судье. – Она протянула руку к телефону, обнаружила, что телефона нет, и перевела взгляд на осколки трубки, валявшиеся по всему полу. – Ах ты черт! Я и забыла. Купишь мне новую трубку, козел. И все новое вместо того, что мы сломали!
Она знала, знала ведь, что пожалеет, что одолжила телефон из спальни одной из своих бывших пациенток. Роза очень мила, но «одолжить» никогда не означает «одолжить на время», это всегда означает «отдать навсегда», и именно это…
– Ну ладно. Послушайте, я должен вам кое-что сказать. – Да уж, Антонии это очень не понравится. И Майклу тоже. А пошли они! – Меня послали с поручением убить вас.
– Я догадалась, – сухо проронила она. – Судя по всему, что здесь произошло.
– Нет, я хочу сказать, моя семья послала меня сюда. Специально из-за вас. Потому что вам суждено погубить мир. И моя задача – остановить вас. А я вот не смог.
– А тебе суждена доза торазина, как только приедут славные ребята в белых халатах. – Но вид у нее был встревоженный, как будто она слушала голос в дальней комнате, голос, который говорил то же, что и этот человек. – И я… я, наверное, ошиблась насчет твоих глаз. Ничего удивительного – после такого дня, какой у меня был, ничего не стоит поставить неправильный диагноз.
– Ясное дело, – фыркнул он. – Потому что вы ставите их все время.
– Ну да не важно. Теперь вот что: что я сделала со своим старым телефоном? – подумала она вслух, проводя пальцами по своим рыжим-рыжим волосам.
Они все время падали ей на лицо, и она отбрасывала их назад резкими движениями головы. Эти волосы были самым ярким пятном в комнате; он просто не мог отвести от них глаз. И от нее тоже.
– Неужели я его выбросила? Вряд ли… я никогда ничего не выбрасываю, если только можно… стоит только вещь выбросить, как она сразу же становится нужна… глупость какая.
– Выслушайте меня. Я не псих, хотя я хорошо понимаю, почему вы меня считаете психом.
– Разве я так считаю? – спросила она с напускной веселостью.
– Я не смог вас убить. Это вам понятно? Не важно, что моя так называемая священная миссия гикнулась; важно, что я попытался вас убить и не смог. Вам не кажется это немного странным?
– Нет, мне кажется, что это ты немного странный. – Но она нахмурилась.
– С вами такое случалось раньше? Странные дни? Незнакомцы, которые появляются ниоткуда и пытаются сделать вам зло? Я не верю, что мои родичи – единственные, кто о вас знает.
– Это Калифорния, – сказала она; беспокойство в ее глазах сменилось открытой тревогой. – Здесь все время происходят странные вещи. А ведь это даже не год выборов.
– Да, Калифорния. А не «Сумеречная Зона». – Он опять принялся выкручиваться, и провод потянул волоски у него на руке. – Ой!
– А ты сиди смирно.
– И умирай с голоду? Еще чего.
– Ой, ради бога. Сколько времени ты не ел?
– Два часа.
– Целую вечность, да?
– Такой у меня метаболизм. Ну есть же у вас в доме хоть что-нибудь?
– Парень, а ты нахал. – Это прозвучало почти что… восторженно? Но вид у нее по-прежнему был злой. И упрекнуть ее за это он не мог. – Странные вещи… ты, наверное, заговорил о них потому, что участвовал в этом.
– В чем «этом»?
– Как будто сам не знаешь.
– Я правда не знаю, – терпеливо сказал он. – О чем вы говорите?
– Не знаешь о команде одетых в красное странных типов, которые пытались убить меня на работе. – В голосе ее звучал крайний скептицизм.
