Две жизни для волчицы - Миранда Грин
4.2
— Я дома! — оповещаю скорее всего еще пустую квартиру, но голоса родителей неожиданно отзываются из кухни. — О, вы уже вернулись? Я думала, вы дольше по лесам гулять будете.
Не подумайте, родителям я рада, но обычно они если уходят, то минимум на неделю, а тут вот раньше вернулись. Скидываю куртку, недовольно морщась от капающего с него расстаявшего снега, и вхожу в теплую кухню. Мама пододвигает чашку с еще почти горячим чаем и мягко улыбается. Вот только по глазам вижу, что какую-то хитрость задумала.
— И как его зовут?
Выдыхаю чай через нос, радуясь, что это не кипяток, иначе ехать бы мне сейчас в больницу. Медленно, тщательно устраняю последствия своего “чаепития”, наливаю новый, оттягивая время, делая вид, что не слышу, как отец давит смешок. Но дальше уже некуда.
— Вы о ком?
— Ну как же, я же видела, как тебя на машине подвозили. Кто он?
— А ты не допускаешь, что у меня кто-то из подруг нашел папика? — пытаюсь отшутиться.
— Полина, не лохмать мать против шерсти, я разгребала вещи в стирку, от твоей кофты мужским одеколоном пахло. И не вали на Андрея, этот твой дружок совсем дикий, не удивлюсь, если он бреется ножом.
— Ну, на спор может…
— Не соскальзывай с вопроса, рыбка моя.
— Поля, мне есть смысл переживать? Наводить справки?
— Нет, па, нет. Влад. Однокурсник мой. Ну, вы, наверное, устали, посуду оставьте, я помою. Только переоденусь…
— Присядь. Нам надо кое-что тебе рассказать. Игорь, начни ты, я не знаю, как подступиться…
Отец кивнул, вытаскивая что-то из лежащей на соседнем стуле сумки. Рисунок я узнала практически сразу, видела такой когда-то во сне. Вот только ключа от небольшого сундучка у нас не было, а ломать такую старую вещь… Кощунство. Значит они все-таки знали, кто мы по происхождению.
Поднимаю на них взгляд. Тут и говорить ничего не надо. Провожу пальцами по дереву, удивительно теплому, даже странно. И снова пахнет лесом, но каким-то не таким, не привычным мне. Вот только определить, что изменилось, у меня не получается.
— И давно вы поняли, что я…
— Когда шерсти на вещах стало слишком много. Не хотели давить, ждали, пока сама расскажешь. А тут приехали в дом, а там будто стая порезвилась. Только твой чердак и не тронули. И чешуя повсюду.
Чешуя… Невольно вспомнился Влад. Интересно, насколько он типичный змей по характеру. Хотя… Не показатель, явно не показатель. Да и в ярости я его не видела. Родители пока протянули мне папку с рисунками, оставшимися в деревне. Сверху — портрет Полоза, один из многих.
— Мы убедились, когда шерсть увидели. А вот подозревать начали после твоих рисунков. Слишком уж он похож на описание из семейных историй.
— Полоз… Он мне приснился в прошлый раз в деревне, снова. Он жуткий.
— Он разговаривал с тобой?
Киваю. Мать разочарованно поджимает губы. И сухим бесцветным голосом принимается рассказывать.
Когда-то наша семья была частью одной из крупнейших волчьих стай в наших краях. Что было более ценно — наши перевертыши не теряли себя в инстинктах, не сливались полностью с внутренним зверем, как происходило со многими, особенно в Скандинавии, так что не только местные князья с варягами знались, оборотни тоже связи поддерживали. И была у тогдашнего вожака Энгвальда дочь с совершенно неволчьим именем Леда.
На то, что она на удивление хорошо общается с жившим по соседству древним змеем, отец волчицы только глаза закрывал. Полоз ко всем относился достаточно ровно, а что к Леде чуть более приветлив — так это даже на пользу. Мало ли, когда его помощь понадобится. Вот только не повезло Энгвальду влезть в старую вражду между людьми и змеями с юга. На стороне людей. Еще и Леду просватать. Даже, казалось, удачно. Что потом случилось между волчицей и молодым князем — никто точно не знает, но закончилось кроваво. Да еще и проклятьем на всю семью, оборотни рождаться в их ветви перестали. Про Полоза с тех пор — ни слуху, ни духу, говорят, ушел, обещав извести наследников князя под корень.
— Влад рассказывал про перерождение…
— Есть ли что-то такое у перевертышей — мы не знаем. Но вполне может, почему нет? — родители мягко опускают руки на плечи. — Ты расстроилась?
— С чего бы? Просто не очень приятно осознавать, что за тобой в глубь веков такой шлейф тянется. Мне надо это переварить… Подумать в одиночестве.
Мне действительно не нравится мысль о том, что я могу быть перерождением древней волчицы. Это в книжках прошлые жизни выглядят романтично, а в реальности эти разборки лохматых веков только проблем добавят.
Я запираюсь в комнате, сползая по двери. Просто восторг. Было бы иронично, если бы Олегович оказался тем самым человеческим князем, по крайней мере, его жгучая неприязнь ко мне была бы оправдана. А вот то, что где-то по миру родит древний змей, который может считать меня кем-то, кем я не являюсь, пугает. И ладно, если он не поехал мозгами за эти века, а я если у Полоза шарики за ролики зашли? Он же пошел почему-то за нее мстить? Там же явно не просто дружеские чувства, наверняка какая-то романтическая подоплека. Фэнтезийные любовный треугольник, должно же было так повезти.
Ладно, выберусь. И если эти двое думают, что я буду следовать их планам, то они сильно ошибаются. Я сделать себя заложницей чужих обидок не дам! Это я обещаю.
4.3
— А в универ ты на другой машине ездишь, — я оглядела внушительный автомобиль, прикидывая, как буду в него залезать, у него боковые зеркала были где-то на уровне моего плеча.
— По городу такая проходимость не нужна, дороги, слава богам, отремонтировали, можно себе позволить что-то более смертное по сравнению с этим. Тебя подсадить?
Влад обошел машину, теперь с удивлением замечая мои голые ноги. В глазах читалось искреннее желание покрутить пальцем у виска, слишком уж в его картине мира юбка до колена не вязалась с сугробами и минусовой температурой декабря. Сам змей был в свитере, но на заднем сиденье я
