Пепел и проклятый звездой король - Карисса Бродбент
— Это Салины.
И вот на столе моего отца лежит этот короткий, на одну страницу, отчет, в котором подробно описывается, как он уничтожил мою родину. Убил всю семью, которая у меня осталась.
И солгал мне об этом.
— Ты не собирался мне об этом рассказывать, — набросилась я на него.
— Ты не такая, как они, — рычал он на меня.
Пергамент дрожал в моих руках. Я быстро положила его, отодвинув вглубь стопки.
Когда я это сделала, я заметила слабый серебряный блеск. Я отодвинула в сторону открытый фолиант. Под ним лежал маленький, грубо сделанный кинжал.
К горлу подкатил комок.
Я сделала его вскоре после того, как попала под опеку Винсента. Это был первый раз, когда я чувствовала себя достаточно комфортно, чтобы попросить задание для работы, и достаточно безопасное, чтобы действительно суметь выполнить его. Мне нравилось высекать камень — сейчас я даже не помню, почему. Но я помню, как сделала этот маленький кинжал, и как нервничала, когда представила его ему. Я затаила дыхание, когда он с невозмутимым лицом рассматривал его.
— Хорошо, — сказал он после долгого раздумья, положил его в карман, и на этом все закончилось. Это был первый из бесчисленных случаев, когда я обнаружила, что тянусь за одобрением Винсента и отчаянно думаю, получила ли я его.
И вот теперь он лежал здесь, вместе со смертными приговорами тысяч людей.
Две его версии, которые я не могла примирить при жизни, а теперь, после его смерти была еще дальше от понимания.
Винсент-король, который убил всю мою семью во имя власти, который уничтожил целый народ, который почти двадцать лет лгал мне о моей крови, чтобы защитить свою корону.
И Винсент-отец, который хранил эту маленькую самодельную безделушку, сделанную мной, рядом со всеми своими самыми ценными вещами. Он признался мне в любви на последнем издыхании.
Как было бы удобно, если бы я нашла письмо, спрятанное в одном из его ящиков. Там было бы написано: Моя маленькая змейка. Если ты читаешь это, значит, меня больше нет. Было бы несправедливо, если бы я оставил тебя без ответов…
Но Винсент был не из тех, кто записывает свои секреты. Может быть, я говорила себе, что иду сюда за припасами, но на самом деле я шла сюда за ответами.
За чертовой иллюзией.
Вместо этого здесь была комната, в которой было так же мало смысла, как и в нем самом. Я не нашла здесь ничего, кроме разбросанных кусков его личности, таких же разрозненных после смерти, как и при жизни.
Мои глаза горели. Грудь болела. Рыдания вырывались из меня с такой силой, что мне пришлось закрыть рот рукой, чтобы подавить их.
Раньше я никогда не плакала. Теперь, казалось, чем больше я пыталась остановить себя, тем свирепее слезы вырывались из меня.
Я подавила его отвратительным звуком, который, к счастью, никто не мог услышать.
На это нет времени, Орайя, сказала я себе. Не для того ты здесь.
Мой взгляд переместился на центр стола на груду битого стекла. Это было странно. Центр стола был зеркальным, осколки аккуратно уложены друг на друга, как будто кто-то собрал их в идеально выверенную кучу. Металл напомнил мне полную луну: серебристо-яркую, сверкающую, с точеными углублениями, которые мерцали в холодном свете. Изящные вихри украшали гладкий край, направляясь к центру, а затем прерываясь зазубренным краем. Я прищурилась и различила слабый отблеск в этих резных линиях — красно-черного цвета. Кровь…?
Зачем ему хранить здесь эту сломанную безделушку? Прямо посреди своего рабочего стола?
Я коснулась края верхнего осколка…
У меня вырвался вздох.
Край был острым, как бритва. Она рассекла кончик моего пальца, оставив красную полоску, скатывающуюся к краю, но я едва заметила и порез, и боль.
Потому что осколки начали двигаться.
В мгновение ока осколки стекла разлетелись, сцепились друг с другом, образовав неглубокую зеркальную чашу, в центр которой скатились капли моей крови.
И все же, как бы поразительно это ни было, меня ошеломило внезапное, непреодолимое, обескураживающее ощущение Винсента — Винсента, каким он был в этой комнате, стоящий там, где стояла я, когда кровь проливалась в чашу. Внезапное, сильное беспокойство подступило к моему горлу, и все эти чувства словно разлетелись на осколки, на разрозненные мысли о городах, генералах, Сивринаже, Салины, сотнях пернатых крыльев, расставленных вдоль стен города. Гнев, одержимость, решимость, но под всем этим — невероятный страх.
Задыхаясь, я отдернула руку. Меня тошнило, а голова кружилась.
— Винсент?
Сначала я подумала, что мне привиделся этот голос.
— Винсент? Ваше Высочество? Как я могу…
Голос был слабым и искаженным, как будто доносился откуда-то издалека сквозь сильный ветер.
Но даже так я узнала его.
— Джесмин? — прошептала я.
Я снова заглянула в чашу. Моя кровь скопилась там, растекаясь больше, чем должно было быть, покрывая серебро.
Я прищурилась и наклонилась ближе. Из-за мерцающего отражения Ночного пламени было трудно разглядеть, но что-то двигалось…?
— Орайя?
Голос, сбитый с толку, определенно принадлежал Джесмин. Я едва могла ее расслышать.
Теперь я склонилась над столом, мои предплечья были напряжены, а мое сознание тянулось в разных направлениях — к слабому присутствию Джесмин, где-то за много миль, и к присутствию Винсента в прошлом.
Это был какой-то инструмент для связи. Заклинание, и…
Голоса.
Не Джесмин. Нет, эти голоса прозвучали в коридоре снаружи.
Один принадлежал Райну.
Черт.
Я отдернула руку от устройства, и серебро рассыпалось обратно на бесчисленные осколки, снова образуя аккуратную груду. Я поморщилась от металлического звука, с которым они ударились о дерево.
Я собрала их и засунула в карман, не сводя глаз с двери.
Два голоса стали ближе. Второй, как я поняла через несколько секунд, принадлежал Кейрису.
— … долго искать, — говорил Кейрис.
Шаги. Вниз по другой лестнице. Мой путь к отступлению.
— Охрана уже была здесь? — спросил Райн.
— Еще нет.
— Он многое изменил в этом месте.
В его голосе была странная нотка, которая, казалось, была очевидной для меня, но не для Кейриса.
— Они приступят к этим комнатам, как только закончат с помещениями наверху, — сказал Кейрис.
— Есть что-нибудь полезное?
— Ничего нового. Мы уже знаем, кого нам нужно убить. Самое трудное — это добраться до них. Но избавление от Мисрады поможет с этим. Септимус кажется уверенным.
— Ну, пока Септимус уверен в себе. — В голосе Райна звучал сарказм. — По крайней мере, это выведет из пути некоторых из них.
Шаги становились все громче. Я отпрянула назад, наблюдая за светом под дверью, за тенями, мелькающими на ней.
Я перестала
