Совсем Не Супер - Виктория Лавгуд
Но шаг всё-таки лучше ускорить. Хоть немного согреюсь. На улице, по ощущению, было что-то около двенадцати градусов по Цельсию: недостаточно, чтобы обморозиться, но вполне хватит, чтобы заболеть из-за переохлаждения.
А может и к лучшему, если я заболею. Полежу, отдохну. В кои то веки не надо будет ежедневно готовить по чёрт знает сколько часов, убираться, стирать. Будет шикарная отмазка: я болею, дорогой Сверхчеловек, будь добр обслуживать себя самостоятельно.
Разве это вообще нормально? В смысле, что я «могу» прекратить готовить-стирать-убираться только по причине болезни? Я работаю на Анхелла, что ли? Или, может, у нас контракт? Да мы даже расписались без брачного договора, так что никаких условий или санкций быть не могло. К тому же, такие договоры фиксируют только материальную сторону жизни.
И почему я тогда работаю, как хомяк, которого заперли в крутящемся колесе? Без продыху!
Топать я стала с большим раздражением, от которого даже слегка согрелась. Почему из выпускницы-отличницы, которой пророчили большое будущее, я вдруг стала прислугой в собственном доме? Как так получилось, что сверкание чужой улыбки выбило у меня из-под ног почву, лишило устойчивости и желания подняться? Почему вдруг я начала думать, что стирка и глажка — верх того, что я могу дать миру? Фриланс в этом контексте выглядел как насмешка над моими профессиональными навыками, которые давно покрылись настолько толстым слоем пыли, что и подумать страшно.
Я остановилась под одним из фонарей. Они работали, реагируя на движение, так что свет сопровождал меня по всему моему пути. Когда же я отходила на достаточное расстояние — фонари выключались, чтобы не мешать спать жителям нашего тихого городка.
Может, пора идти вперёд по дороге жизни? Не в смысле, что пора в магазин, а более глобально. Сделать шаг вперёд, оставить Анхелла где-то позади, под светом его собственного фонаря, и не жалеть, что Сверхчеловек…
В голове у меня щёлкнуло. Я зашипела и приложила пальцы к вискам, от боли даже садясь на корточки. Чёртова мигрень портила и без того не радужное настроение.
Анхелл… был совершенно не приспособлен к быту. Уверена, что всего за неделю после нашего расставания он зарастёт грязным бельём и упаковками из-под полуфабрикатов. К тому же, у Анхелла не было места, куда бы он мог вернуться: Сверхчеловек получал огромные гонорары, но так и не обзавёлся собственным углом, если не считать наш коттедж. Мой супруг отстроил базу для других героев, где каждый мог оставаться столько, сколько потребуется, но разве это сравнимо с настоящим домом?
Боль утихла. Я спрятала лицо в ладонях, абсолютно разбитая. Не помогали ни самоободрения, ни аффирмации, ни даже слова о том, что в итоге всё будет хорошо.
Я чувствовала себя маленькой и потерянной. Ещё и фонарь над головой, не улавливая больше движения, выключился.
Ну просто блеск.
Глава 4. Чудо-Девочка
— Эй, ты как?
Мне на плечо легла рука. Прохладная. Произошло это до того неожиданно, что я взвизгнула и отпрыгнула в сторону.
Ну серьёзно, я никак не могла ожидать, что рядом со мной будет кто-то! Фонарь у меня над головой включился только когда я пришла в движение. До этого — тишина и темнота, ни капли света. Я была уверена, что я на улице одна! А тут кто-то не просто подошёл — ещё и потрогать умудрился!
— Ой, да ладно тебе, не такая я уж и страшная!
Яркий после темноты свет ударил по глазам. Я зажмурилась и прикрыла лицо рукой, слепо отступая.
Голос из насмешливо-радостного стал слегка обеспокоенным:
— Ещё два шага, и ты навернёшься с бордюра и упадёшь на проезжую часть. Ночь, конечно, и машин нет, но всё равно небезопасно. Люди очень хрупкие, одного удара может быть достаточно. Стой, кому говорят!
Я замерла. Вот только упасть мне для полного счастья не хватало.
Проморгавшись, я отняла руку от лица и посмотрела на того, кто меня напугал. На ту — голос явно был женским и молодым, звонким. На глазах у меня выступали слёзы, из-за чего образ стоявшей передо мной девушки размывался и казался нереальным. Но основные цвета я уловила: лазурь с белым золотом спереди, ярко-красный сзади. На моей памяти только один человек одевался так.
Интересно, можно ли вообще считать супер-костюм одеждой? Или это больше спецовка, как у гастарбайтеров? Или форма, как у полиции?
— Ну как, всё нормально? Пришла в себя?
Вытерев слёзы, я кивнула.
Да уж… испугаться Чудо-Девочку — это надо уметь. Я не паниковала, когда оказалась в банке среди заложников роботов Льюиса; не визжала, когда на магазин, где я закупалась, напала химера; не теряла самообладания в миллионе других случаев. А тут немного расклеилась — и на тебе, получай. В своё оправдание могу сказать, что я просто на грани нервного срыва.
Гвиневра, — «Зовите меня Гвен!» — Страйк совсем не менялась из-за съёмок. Обычно камеры прибавляют вес или возраст, но Чудо-Девочка была словно по волшебству лишена этих метаморфоз: какой казалась она худенькой и юной во время записи «Разговорного Времечка», такой и предстала сейчас передо мной. Лазурь костюма с яркими энергетическими полосами делала её кожу визуально более загорелой и оттеняла чистые голубые радужки. Волосы в жёлтом свете фонаря казались не просто светлыми, а золотыми.
Красивая девушка.
Гвен подошла ко мне, хотела было протянуть руку, чтобы помочь, — увести от края пешеходной зоны и предотвратить возможное падение, видимо, — но потом опустила ладонь, так до меня и не дотронувшись. Ну, я Страйк понимала: неизвестно, как отреагирует на твои прикосновения человек, что чуть было не выскочил из-за твоего появления на проезжую часть.
— Всё нормально, — сказала я, окончательно проморгавшись. — Извини за реакцию. Я испугалась не тебя, а прикосновения в темноте.
— А-а-а… эти фонари, — Гвен скривилась. — Вечно от них одни проблемы.
Я улыбнулась. Все знали, что большая часть электроники по какой-то причине сбоит рядом с нашими пришельцами; хорошо ещё, что камеры исправно снимали их, иначе у Чудо-Девочки были бы большие проблемы с пиар-кампанией. Но вот те же датчики движения на уличных фонарях игнорировали инопланетяшку, как и раздвижные двери в магазинах.
Про последнее я узнала прямо сейчас: Гвиневра, умоляюще сложив ладошки, пожаловалась мне на ночной голод и невозможность войти в магазин. По ночам тот
