Сколько стоит ваше сердце? (СИ) - Матуш Татьяна

Вторая — почти уцелела, отстраиваться ей придется долго… Третья благоразумно сдалась, как только увидела армию Его Императорского Величества.

А до четвертой Рамер не дошел.

Получил новость — бунт в столице, императрица — мать брошена в тюрьму и, по словам верного человека, в очень плохом состоянии.

Вот тогда оно в первый раз и свершилось. В первый раз на глазах подданных.

Его Императорское Величество Рамер Девятый обернулся громадным змеем. И, разметав палатки хвостом, полетел к Аверсуму. Полетел в переносном смысле, змеи не летают — но двигался он так быстро, что армия так и не смогла его догнать. Ни на второй день. Ни на четвертый, когда столица уже горела…

Армия подоспела как раз к похоронам вдовствующей Императрицы, которую сын только чуть-чуть не успел спасти.

И очень вовремя подоспела. Потому что в Империи подняла голову третья сила. Жрецы… И быть бы смене династии, но… Армия успела оценить молодого вождя, с которым она впервые попробовала вкус победы. Правда, горьковатый — победы в гражданской войне — они такие. Но солдаты признали Рамера своим — и Страх Божий их напугал… не сильно. Зато Жрецы призадумались.

Конфликт в конце концов разрешили миром, но мир этот был зыбким, как мостки, провешенные над черным окном болотной трясины. Шаг влево, шаг вправо — и смерть.

С тех пор мало что изменилось. Разве что орать стали потише. Зато шепот за спиной слышался все чаще и чаще, и Рамер ловил себя на мысли, что предпочел бы какой угодно громкий вопль, пусть даже нецензурный — но в лицо. Мечты… мечты…

В таких условиях лишняя клепсидра времени, когда никто не мешает и не отвлекает, была, воистину, даром богов. Которым Рамер и поспешил воспользоваться.

Император очень быстро оделся, благо, не в парадное и не в церемониальное, и прошел короткой анфиладой в кабинет, по пути проверяя охрану.

Парни бдили. Ни один не дремал, это хорошо. Правда, толку с этой Неспящей Стражи немного. Колдовские способности редки, амулеты видят далеко не все, да и… некоторые привычки придворных дам и кавалеров оказались воистину неискоренимы…

Здравые мысли — они тем и отличаются от всех остальных, что подтверждаются рано или поздно. Эта подтвердилась прямо сейчас.

Войдя в кабинет, Рамер привычно прищелкнул пальцами, зажигая светляк. И обнаружил в углу фигуру, закутанную в темный плащ по самые брови.

Светляк мгновенно превратился в огненный шар четвертого уровня и почти сорвался с пальцев Императора, когда фигура, на долю мгновения опередив смертельный удар, вдруг опустилась на одно колено и склонилась в почтительном поклоне, подняв локоть на высоту глаз.

— Ваше Императорское Величество, — произнесла фигура.

Голос был незнакомый, но интонации — самые почтительные.

Рамер на это уже давно не покупался. Тот, первый сморчок, которого он испарил вместе с сапогами и шпорами, тоже был почтителен так, что дальше некуда. Однако, для разговора с Богами Данным Владыкой припас отравленный стилет.

Что припас этот?

Не дожидаясь приказа, ночной гость откинул капюшон.

— Сиятельный герцог Монтрез? — Рамер не на шутку удивился, — К чему такой эпатаж? Вельможа вашего уровня может получить аудиенцию в течение трех дней. Герцогам не отказывают… даже императоры.

— У нас нет трех дней, Ваше Императорское Величество.

Голос Монтреза звучал мягко… Но Рамер был уже учен, и учен жестко, и догадался, что за этой мягкостью пряталась сталь. Мальчишка, но после смерти отца этот мальчишка сумел удержать свою полунищую провинцию. В Монтрезе так и не случилось ни одного бунта, а это заслуживало уважения.

— Нет трех дней на что? — так же мягко уточнил Рамер Девятый и рукой предложил гостю занять одно их кресел, а сам опустился в соседнее, — кстати, не развеете мое недоумение? Как вы попали во дворец? Маг утверждал, что защита безупречна.

— Она такая и есть, — почтительно склонил золотую голову Эшери, теперь Рамер вспомнил и имя молодого герцога, — ни по периметру, ни сверху она непроходима.

— И тем не менее вы здесь. Только не говорите, что вы прошли под землей. Маг земли, достаточно сильный, может… но сигналка бы все равно сработала и подняла тревогу.

— Я прошел Альсорой…

Только сейчас Рамер заметил, что золотые волосы герцога слегка влажные. Похоже, одежду он высушил магией, а волосы — не рискнул. Или не посчитал нужным.

— То же возражение, — Рамер протянул руку и достал из встроенного бара пузатую бутыль с крепким настоем на травах, — Прошу вас, герцог. И — жду подробностей. Без этого никакого разговора у нас с вами не получится. Безопасность дворца — это очень серьезно. Кроме меня, которого можно заменить, здесь находятся ключевые фигуры Империи, которых заменить… тоже можно, но, во-первых, сложнее, а во-вторых, не всех сразу.

— Я не применял магии, — просто пояснил Эшери, — всего лишь нырнул на Императорском мосту и в фонтане вынырнул.

— Но это… почти клепсидра, — Император был потрясен, и даже не считал нужным это скрывать, — Человек не может выдержать столько времени без воздуха.

— Человек — не может, — легко согласился Эшери, — но я Монтрез. Можно сказать, наполовину рыба. Я вырос на берегу моря и мальчишкой нырял за жемчугом каждый раз, когда нужны были деньги на личные расходы. У нас есть грот, который полностью заливает во время прилива, и волна там такая, что с ней сладит не каждый. Самый лучший жемчуг был там…

Рамер прикрыл глаза.

— Понимаю, — сказал он. — Сегодня же прикажу поставить решетки и сигналку. Но… ради чего вы так рисковали?

Вместо ответа Эшери сдернул с мизинца перстень и положил на край стола. В свете магического огонька металл выглядел темным, почти черным. Но император мгновенно сообразил, что это такое.

— Анеботум?

— Анеботум, — согласился Эшери, — кровь и сила новой Империи. Абсолютное стратегическое преимущество… Если только мы сумеем его отстоять.

— Мы?

— Я — герцог этой Империи.

— Похвально, — Рамер слегка наклонил голову, разглядывая кольцо, — Оно — детское. С гербом баронского рода Шайро-Туан.

— Ваше Величество знает наизусть весь гербовник? — удивился Эшери, — Простите. Мне казалось, что это невозможно.

— И это мне заявляет человек, который задержал дыхание почти на целую клепсидру, — невольно улыбнулся Рамер, — но, кстати, вы правы. Весь гербовник наизусть я, конечно, не знаю — там пять толстых томов, включая личных дворян, нетитулованных дворян и дворян Пьесты, Шатерзи и прочих диких горцев… Не говорю, что его в принципе невозможно выучить, но не вижу практического смысла в этом грандиозном свершении. Впрочем, герб самого богатого баронства в Империи я, конечно, знаю. Откуда у вас кольцо? Помнится, между вашими семьями какое-то дальнее родство?

— Не такое уж и дальнее, — возразил Эшери, — Алета моя троюродная кузина. И она в беде.

Темный взгляд Рамера Девятого требовал продолжения. И, по мере того, как Эшери рассказывал, лицо императора менялось. От легкой заинтересованности к недоумению, недоверию, от него к раздражению и далее — к полному и абсолютному спокойствию.

…Так вот как выглядит императорский гнев? Как полное и расчетливое спокойствие змеи перед броском.

Не хотелось бы испытать на своей шкуре. Кажется, опекунам прелестной Алеты каюк пришел. Ну, скажем так — уже в пути…

Рамер Девятый потянулся к небольшому зеркалу в характерной толстой раме.

— Нет! — Слово вырвалось против воли, раньше, чем Эшери осознал, что, вообще-то, говорит с владыкой огромной части мира и своим сюзереном.

— Нет?

— Нельзя так явно обозначать свои намерения, — продолжил Эшери, видя, что Император не злится, — Алета… баронесса Шайро-Туан не имеет влияния и не допущена к управлению баронством до своего совершеннолетия. А опекуны… Раз они решились на такое откровенное предательство интересов империи, то, значит, получили значительные авансы от Священного Кесара.

— И? Они не посмеют ослушаться прямого приказа…