Декоративка. Книга 1 (СИ) - Грин Агата

В этом мире по какой-то причине (Кирил туманно объясняет все «волей богов» или «карой») дети женского пола рождаются куда реже, чем мужского, так что в обществе существует сильный дисбаланс полов, а понятия «брак», «семья» вообще нет.

Женщины здесь — собственность, распределенная между двенадцатью самыми уважаемыми и достойными мужчинами. Этих мужчин называют «Великими отцами», так как формально только они могут производить потомство империи. У каждого отца есть свое владение, «ов-вен», где они вправе устанавливать свои собственные порядки, не считаясь с мнением других отцов.

Основное население ов-венов — «мэнчи», мужчины, обязанные во всем подчиняться своему Великому отцу; невыполнение приказа отца или побег из ов-вена караются смертью. Мэнчи клеймят еще в раннем детстве; у каждого на плече имеется отметина с указанием цифры своего ов-вена и литерой «м». Отец может даровать мэнчи статус «ни-ов», то есть свободу, за успехи на войне, в защите ов-вена, в ремесле или сложном искусстве; в таком случае позорное клеймо перебивается большой узорной татуировкой. Ни-ов получает право не отчитываться в своих действиях ни перед кем, путешествовать по всем ов-венам империи и, в перспективе, шанс самому когда-то стать Великим отцом. Некоторые удалые мэнчи набивают татуировки, чтобы сойти за ни-ов, но между ов-венами ходят списки освобожденных с указанием всех примет, и если обман раскроется, лгуна ждет позорная смертная казнь.

А вот у женщин в Ниэраде нет возможности получить свободу; они пожизненно кому-то принадлежат, их делят на две категории — на «мэзы» и «декоративки».

Мэзы — это здоровые женщины, способные рожать. Мэзы принадлежат отцам, и в двенадцать-тринадцать лет получают красивую татуировку в виде цветка, символизирующего определенный ов-вен. В двенадцатом ов-вене, например, мэзы носят татуировку с изображением лилии. Если у мэзы рождается девочка, она обретает статус «матери» и почитается как благословленная богами. Напротив, рождение мальчика — не повод для гордости, скорее, досадная обыденность.

Другое дело — декоративки. К этой категории относят женщин, не пригодных для размножения: бесплодных, старых, больных, с физическими недостатками. В отличие от мэз декоративок не татуируют, а клеймят литерой «д» с цифрой ов-вена; они считаются общественной собственностью. Любой мэнчи или ни-ов может получить во владение декоративку на месяц, для этого ее нужно просто выкупить или получить как награду в ежемесячно устраиваемых состязаниях. Декоративку разрешено использовать, как угодно, но нельзя калечить, а убийство ее строго карается.

Родившихся девочек принято продавать в другие ов-вены, чтобы разбавлять кровь. Если декоративка беременеет от мэнчи (что случается редко, ведь декоративки, как правило, бесплодны), ребенка забирает и воспитывает мэнчи — но только в том случае, если ребенок мужского пола. Все новорожденные девочки до двенадцати-тринадцати лет живут под охраной отца. Родившая девочку декоративка не получает высокий статус матери, но ее цена на торгах сильно возрастает. Вообще, если выясняется, что декоративка может иметь детей, она становится очень дорогой «вещью».

Мэзы тоже могут стать общественной собственностью; отец Хаун часто переводит постаревших или наскучивших ему мэз в декоративки или дарит своим приближенным. Так что, несмотря на то, что Хаун считается единственным официальным «папой» двенадцатого ов-вена, помимо него есть много и других «осеменителей».

Хорошенький уклад, не правда ли? В Ниэраде женщина либо инкубатор, либо вещь, переходящая от одного хозяина к другому каждый месяц. Куда лучше женщинам живется в Мэзаве, соседнем государстве.

Если в Ниэраде власть принадлежит отцам, то в Мэзаве бразды правления давно взяли в руки женщины — матери. Они создали общественный порядок, не притесняющий и не ограничивающий женщин, а возвышающий их, даже обожествляющий. Матери во всем стараются отличаться от отцов, и отрицают всякую форму рабства, служить им можно только на добровольных началах. Эти «добровольные начала», по словам Кирила, очень похожи на культ.

Отцы Ниэрада посмеиваются над управительницами Мэзавы и предсказывают их стране гибель; в свою очередь матери уверены, что Ниэрад рано или поздно развалится, потому что мужчины не способны делить власть и всегда хотят большего.

Империя мужчин и страна женщин сохраняют хрупкий мир, но иногда все-таки случаются военные стычки; чаще прочих ов-венов при этом страдает приграничный двенадцатый, так что к разрушениям и завалам здесь уже привыкли.

Из рассказов Кирила я узнала, что здесь в ходу холодное оружие, метательные и осадные конструкции, и, в качестве живого оружия и транспорта, «гуи» — те самые пернатые монстры, одного из которых я имела «удовольствие» видеть воочию. Гуи — хищники, в зависимости от места обитания выглядят по-разному, но все опасны. Работать с гуи тяжело и чревато внезапной смертью в виде поедания и самыми разными травмами, поэтому всадники, умеющие приручать и дрессировать их, очень уважаемы в империи и окружены ореолом восхищения.

Что касается мира в общем, то я сразу отметила для себя, что он очень похож на наш — если брать за точку сравнения двенадцатый ов-вен и Алтай. Тот же воздух, то же солнце (насчет луны не уверена, не видела нормально ночного неба), та же продолжительность суток, та же смена климата, те же флора и фауна за некоторыми исключениями, примерно та же еда. Разве что местные не очень походят на коренных алтайцев, зато на типичных русских — очень даже, да и язык, на котором они говорят, явно «брат» нашему русскому, или, по крайней мере, дядюшка. Да, наши миры похожи… Только уровень развития иной. Либо этот мир отстает от нашего, либо, наоборот, настолько его обогнал, что история уже успела сделать новый виток от высокой степени развития до низкой. С одной стороны, здесь все устроено просто, я не увидела ни одного технического наворота и не услышала ни о чем эдаком от Кирила, а с другой стороны, дворец отца Хауна явно построен с применением непростых технологий.

Эти сходства и различия ставили меня в тупик. Порой у меня было ощущение, что я споткнулась там, на тропке в лесу, сильно ударилась головой и свихнулась, и что все происходящее — красочный бред моего поврежденного рассудка. Но это были только ощущения… к тому же мне легче было принять этот «бред» за правду, нежели тот факт, что я сошла с ума.

Как только я научилась более-менее сносно изъясняться, Шариан начал меня расспрашивать о том, кто я, откуда. Что я могла рассказать? Только то, что заблудилась в лесу, а сама родом из других краев. Подробности о том, что мы с Леной заплутали в лесу Алтая, а «нашлись» в лесу двенадцатого ов-вена империи Ниэрад, я опускала по тем же соображением, по которым не спрашивала у Кирила про другие миры и перемещения. Люди здесь вполне могут оказаться суеверными и отнестись к нам как к ведьмам или демоницам.

Кстати о религии: здесь почитают многих богов, но Кирил отказался нормально рассказывать мне о них, ограничился только кратким восхвалением главного бога, чье имя нельзя произносить (про себя я сразу окрестила этого главного «Волан-де-Мортом»). Видите ли, все, что связано с богами, касается только отцов, ибо отцы по совместительству не только «султаны» в своих землях, но и жрецы.

Шариан и Кирил сочли нас с Леной дикарками из отдаленных земель, которые пытались пробраться через леса отца Хауна в Мэзаву в поисках лучшей жизни. Здесь, в двенадцатом ов-вене, привыкли к таким путешественницам, и, радуясь «улову», называли «золотыми», ведь за каждую пойманную дикарку-женщину платят золотом, как и за каждую пойманную беглянку из других ов-венов.