Соня и ведьма (СИ) - Тараторина Даха
А вот крохотная спальня Кира напоминала место, где проводит время начальник. Двинутый на работе, не тратящий время на такие мелочи как хобби или женщины. Диван сиротливо пристроился в дальнем углу, небрежно накрытый пледом. Возле него, прямо на полу, стояла покосившаяся кипа книг с множеством закладок. Какие-то были открыты, иные хранили меж страниц множество вложенных листов, исписанных кривым мелким почерком. Фолианты занимали добрую часть пола, ведь на столе теснились безделушки неизвестного происхождения: чашка недопитого чая соседствовала с огромным камнем, похожим на рубин; рядом темнели мутными боками пузатые колбочки; грудой валялись украшения разной степени дороговизны.
Мужчина без особой вины констатировал:
— Сесть негде.
Не дождавшись вопроса или хоть каких-то предпосылок к продолжению беседы, я тактично указала на диван:
— Можно туда.
— Нельзя.
— Да я просто…
— Зачем ты пришла? — Кир неловко тряхнул головой и тут же схватился за обвитый бинтами затылок. Отвернулся, делая вид, что изучает содержимое склянок.
Уставший. Нет, совсем-совсем не страшный, если подумать. Ну как может напугать лохматый мужчина в старой растянутой кофте? Встрёпанный, как подросток, который вместо сна прошлой ночью разучивал аккорды к новой песне. Я даже огляделась в поисках гитары: длинные тонкие пальцы Кира, сжимающие горло одного из бутыльков, точно создавались, чтобы перебирать струны. Гитары не нашлось. А вот мужчина начинал раздражаться. Он старался не смотреть на меня, вообще не смотреть в лица тех, с кем говорил. И почему-то хотелось сказать ему за это спасибо.
— Налюбовалась? — он скрестил руки на груди и шумно выдохнул.
— Простите, я отвлеклась.
Я нервно затягивала узлы на завязках толстовки. Радушный хозяин нашёл бы стул или предложил чаю. Или хотя бы не привёл меня в крошечную комнату, заставляющую стоять совсем близко к этому источающему холод человеку. Ни отгородиться, ни спрятаться, ни отвлечься…
— Извините за голову, — выпалила я вместо серьёзной заготовленной речи. — Я испугалась, а Дэн пытался меня защитить… Он… Мы…
Кир рассеянно коснулся повязки и с удивлением обнаружил багряное пятно:
— Череп проломил. Герой, блин, — выплюнул он и, не глядя, опустошил один из множества сосудов. — С зельем заживёт через день-два.
— Простите, — ещё раз прошептала я. Всё не так! Нечестно! Я пришла обвинять их, требовать исправить то, что проклятые колдуны сотворили. Ведьма не лепетала бы. Она бы сразу получила то, чего хочет. — Нет, не простите!
— Что-что? — колдун приподнял бровь, впервые выражая подобие живых эмоций.
— Я сказала, что не стану извиняться!
— Не извиняйся, — легко согласился он.
— Вот и не буду! — вспылила я. Значит, так? Значит, вы тут все взрослые и умные, а я полезла не в своё дело? Да, полезла! И что с того?
Я пересекла комнату, демонстративно, хоть и с содроганием, проходя как можно ближе к мужчине, и уселась на диване, вызывающе закинув ногу на ногу. Нелепо и неожиданно пахнуло корицей. Казалось, вот-вот в комнату заглянет заботливая бабушка с подносом пирожков. Но заботливая бабушка не появлялась. Кир стиснул зубы, аж скулы побелели, но не сказал ничего. Всего секунда ему понадобилась, чтобы вернуть самообладание. Лишь плечи выдавали настроение: укутанные колючей шерстяной кофтой и напряжённые настолько, что страшно прикоснуться. Впрочем, прикасаться к этому куску льда хотелось меньше всего.
— Что вы со мной сделали? — я бы выглядела действительно грозно, если бы именно в этот момент резинка, сдерживающая в тугом пучке непослушные кудряшки, не лопнула. Волосы рассыпались, взвились пушинками одуванчика. Когда я выглянула из-под них, Кир снова стоял с невозмутимым видом, хотя я готова была поклясться, что он улыбнулся.
— Галвин… То есть, Денис рассказал, кто мы?
Произнести это вслух оказалось ещё сложнее, чем принять:
— Колдуны? — больше спросила, чем ответила.
— Он преувеличивает. Колдуном я звался когда-то очень давно. Уже нет.
Не смеётся, не шутит. Да и способен ли он шутить?
— Тогда кто?
— Таможенники. Охранники. Пропускной пункт. Называй как хочешь. Ты оказалась рядом, когда мы возились с очень опасной вещью. И влезла.
— Прос… Нет, не простите! Вы прекрасно понимаете, как выглядело происходящее! Я пыталась помочь.
— Помогла, ничего не скажешь, — саркастично бросил он. — Чувствуешь какие-то изменения?
— В моё тело подселили некую ведьму, я знаю, — произнести это спокойно не получилось. Я поёжилась от пробравшего вдруг холода.
— Некую?! — он не выдержал, за долю секунды оказался рядом, сжал тонкими пальцами гитариста мой подбородок так сильно, словно готовился оторвать, и заставил приподняться с дивана. Пряный запах корицы усилился. — Ты хоть понимаешь, кто, оказался в твоём теле? В теле неподготовленной, слабой, недалёкой девицы? Знаешь, чем нам всем это грозит?!
Я попыталась вывернуться — он держал крепко. Я дёрнулась, ойкнула от боли, но Кир лишь наклонился, впериваясь в жертву серыми, холодными, пустыми глазами, готовыми выжрать душу.
— Ты понимаешь?! — переспросил он, нависая.
Я обещала себе быть сильной. Знала, что впереди очень неприятный разговор, готовилась к худшему, настраивалась, как могла. Но слёзы всё равно покатились по щекам.
И он сразу отпустил. Отошёл.
— Я догадываюсь, чем это грозит мне, — прошептала я, чтобы он не услышал, как сильно дрожит голос. — Вы сделали это со мной, — Кир хмыкнул, но я с нажимом повторила: — Вы! Значит, вы должны всё вернуть. Вытащите её.
— Мы собирались.
Кир медленно наклонился, поднимая стопку книг с пола, и одну за другой принялся перекладывать их на стол. Медленно, отвратительно ровно, уголок к уголку, складывая тома. Он мог бы показаться расслабленным, отвлёкшимся, равнодушным к проблемам глупой девчонки, влезшей не в своё дело. Он пытался показаться таким. Но плечи едва не прорезали ткань кофты, зубы скрипели не то от ненависти, не то от раздражения.
— Вы поэтому… — я не смогла выдавить конец фразы.
— Мы поэтому вчера пришли за тобой. О, прекрати таращить круглые глазищи! Мы не пытались обидеть тебя! Усыпили бы, вытащили чужую Силу и вернули, где взяли. Как будто ты сама очень нам нужна!
Последнее расстроило больше всего. Конечно, я им не нужна. Кому вообще есть до меня дело? Никто не заинтересуется глупой смешной серой мышкой. То ли дело женщина из зеркала: сильная, уверенная в себе, умеющая стоять с гордо вскинутым подбородком, даже когда пламя лижет стопы. Вот она нужна всем.
Я решительно поднялась:
— Я готова. Не за чем запугивать до полусмерти, я сама счастлива избавиться от неё!
Мужчина сильно зло бросил оставшиеся книги, случайно развалив башенку из предыдущих:
— Думаешь, это так просто? Теперь?
— Но вчера же… Вы сами хотели… Что изменилось?
— Мы не сможем сделать это. Не станем.
Надежда, призрачная, зыбкая, текучая, убегала, оставляя в горле беспомощный зуд. Что-то чёрное, сильное довольно заурчало внутри, как сытый кот. Ведьма никуда не уходила. Не пряталась, не уснула, как я смела подумать. Она насмешливо наблюдала из первых рядов, не прерывая представление. С самого начала знала, что нас уже не разделить.
— Почему?! — я отчаянно бросилась к колдуну, вцепилась в колючую ткань, в напряжённые до боли плечи. — Я хочу избавиться от неё! Она сильнее! Я чувствую! Мне страшно! Пожалуйста, помогите мне! Пожалуйста!
Наверное, Кир никогда не умел утешать. Или просто забыл, как это делается. Или испугался. Или попросту был бессердечным козлом. Он оттолкнул меня, как полагалось бы кисейной барышне оттолкнуть пьяного матроса.
- Я разве разрешал вешаться мне на шею? — холодно поинтересовался он, застёгивая верхние пуговицы своей колючей брони.
— Я подумала…
— Разрешал? — настаивал Кир. Бинты не справились: кровь проложила две узкие дорожки по виску. Они столкнулись, пересеклись, но тут же разошлись в разные стороны, пока раненый не смазал их предплечьем.
