Маделаин Монтег - Бог Плодородия
Габи вытаращила на нее глаза. Губы женщины не двигались.
«Вызвать кого?» — удивилась она.
«Его».
Анку.
Бога плодородия.
Анка. Анка. Анка.
Позови его.
Он придет к тебе.
«Хочу ли я, чтоб он пришел?» — спросила себя Габи, глядя, как танцоры кружились вокруг, поощряя… требуя ответа.
Пока она смотрела на них и слушала пение, неопределенное чувство волнения и ожидания крепло, переходя в нетерпение. Жар, плескавшийся внутри волнами, становился все сильнее и сильнее. Кожа горела, пылала… жаждала прикосновения. Дыхание перехватило, пока задыхаясь, девушка не начала ловить ртом воздух, ощущая пьянящий жар, вызванный головокружительными волнами возбуждения, омывающими сознание.
— Анка, Анка, — прошептала Габриэль, поняв, наконец, что именно он был тем, кого ей не хватало; тем, кого она так отчаянно хотела. Прерывистое дыхание иссушило рот, губы, и она попыталась увлажнить их языком.
— Анка, приди ко мне.
Он стоял, возвышаясь над ней, и Габи встретила его пристальный взгляд когда, сумев разлепить, приподняла отяжелевшие веки. Девушка смотрела на него снизу вверх, глаза ее постепенно раскрывались, и казалось каждая капля влаги в ее теле, устремилась вниз, к женской сущности. И эта самая сущность, став мокрой от желания, вожделенно сжалась, жажда его ласк.
Он был… великолепен.
Смуглая, золотисто-коричневая кожа, обтягивала превосходно вылепленные мышцы тела. Мягкая замшевая набедренная повязка закрывала пах и бедра. Торс, расширяясь к плечам от узких талии и бедер, формировал широкую, хорошо развитую грудную клетку. Тонкие полоски кожи вились от запястий до локтей, подчеркивая крупные кисти рук с удлиненными, сужающимися к кончикам пальцами и выпуклые мышцы предплечий. Длинные, невероятно шелковистые на вид, иссиня-черные волосы, спадая по его плечам и груди, с каждым неровным вздохом струились словно живые. Верхнюю часть лица скрывала маска, но чувственный изгиб рта заставил Габи затрепетать.
Как только ее взгляд окончательно остановился на нем, губы изогнулись в улыбке, открывая ровные, белые зубы. Он медленно опустился на колени, пока она не ощутила тяжесть ягодиц осевших на ее бедра, и не почувствовала подергивания набухающего под набедренной повязкой члена против лобка. Мучительный спазм и желание пронзили ее, когда он обосновался перед ней.
— Эта форма нравится тебе, Лунный цветок?
Габи пришла в замешательство. Форма? И как ей понимать то, что он имеет ввиду? И почему он назвал ее Лунным цветком?
Анка наклонился к ней и легонько обхватил за плечи. Затем его ладони заскользили вниз по ее рукам, и он снова выпрямился. Девушка задрожала от наслаждения, испытанного при соприкосновении его слегка грубоватой кожи со своей.
В уверенности, что ее уже ничего не удивит Габи, опустив взгляд вниз, изумилась в очередной раз. Она обнажена. Ведь на ней была рубашка, не так ли? Она не помнила, чтобы ее снимала.
Бог усмехнулся.
— Я Анка. Со мной все возможно, маленький Лунный цветок.
Габи улыбнулась в ответ, чувствуя, как счастье и желание объединяются внутри нее. «Это просто сон, — поняла она, — фантастический, эротический, но все же сон».
Он снова наклонился к ней. Однако на этот раз, оперся ладонями о камень по обе стороны от нее. Она всматривалась в глубину его глаз, завороженная изумрудными бликами в узких ободках радужки, окружающих широкие черные зрачки.
Еще более томительная волна жара захлестнула Габи. Ее соски ранее уже отвердевшие и налитые стали покалывать и запульсировали, посылая потоки желания, пронзающие до самого лона. Она задержала дыхание и застонала, поскольку импульсы распространяющееся по всему телу, усилились осязаемыми, но незримыми касаниями, как если бы невидимые руки ласкали ее. Плоть судорожно сжалась от остроты ощущений.
Она приняла это с признательностью, нуждаясь в разрядке и в то же время, в ее ошеломленном, затуманенном мозгу мелькнуло разочарование. Она ждала его прикосновений. Хотела чувствовать его руки и рот на своем теле. Жаждала ощутить, как его возбужденная плоть наполняет ее, скользя и глубоко погружаясь во влажный плен ее лона.
Анка вытеснил все мысли из ее головы.
Она не определила, как узнала, что он это сделал, но как-то догадалась.
А через мгновение забыла, задыхаясь и чувствуя, как его член вдавливается, раздвигая складочки лона, и как почти на грани боли заполняется ноющая пустота с проникновением твердой плоти все дальше и дальше в податливый жар влагалища. От силы захлестнувших ощущений у нее закружилась голова.
— Ты радуешь меня, маленький Лунный цветок, — прошептал он ей на ухо, опять устремляясь внутрь и наполняя ее дрожью нетерпения, грозившей перерасти в экстаз, — тонкий аромат твоей плоти, твой вкус, мягкость твоего тела. Твоя потребность во мне… вызывает… сильное желание, которого я не чувствовал уже… много лет.
— Анка, — выдохнула Габи восторженно, борясь с подступающим оргазмом. Ей было слишком хорошо, чтобы останавливаться. Она хотела, чтобы наслаждение длилось вечно.
— Что желает твоя душа, Лунный цветок? Попроси, и я дам тебе это.
Она не могла думать. Ее сознание путалось, кружась вихрем бессвязных мыслей от накала искрящихся огнем, ярких чувственных ощущений. Однако сквозь пелену страсти она расслышала призыв к ответу.
— Тебя, — произнесла, задыхаясь Габриэль, понимая, что в этот момент озвучила то, чего желала больше всего на свете.
Ответ поразил бога. Габи осознала это по внезапному напряжению, которое окружило ее. Казалось, воздух наэлектризовался. Она почувствовала нежное прикосновение к ее разуму, и ощутила, как растет изумление Анки.
— Это доставило бы мне удовольствие, — прошептал он задумчиво. — Я дам тебе то, что ты боишься попросить, думая, что не сможешь этим обладать.
Слова больше не достигали ее сознания, а потом огненный, почти болезненный жар распространился по низу живота. Тело судорожно сжалось, дыхание перехватило, а затем, волна за волной, восторг испепеляющим потоком понесся по нервам, пока темнота не нахлынула на нее и не поглотила целиком.
Когда Габи очнулась, ее охватило осознание такого наивысшего блаженства и счастья, что поначалу затуманенный мозг отказывался воспринимать действительность. Затем она открыла глаза и окончательно пришла в себя. Ее окружала темнота. Не полная, глубокая темнота, но достаточная для того, чтобы подумать, что она проснулась среди ночи. До нее донесся стук; в голове замелькали обрывки воспоминаний, которые она не могла собрать воедино.
— Доктор ЛаПлант!
