Елена Саринова - Евсения. Лесными тропками
- Ну, хоть читать можно. Затем и брала...
А, пока он тоскливо сушился на моем подоконнике, прополосканный вдобавок в кадушке на углу, мне пришлось вернуться к делам насущным - ритуалам ежедневным. Даже не знаю, чем он для моей няньки является. Мне же - сплошное удовольствие и возможность поболтать о свершившихся за день событиях. Особенно, если их много:
- Ну и вот... А потом я сбежала. И ведь, действительно, сразу видно, что не местный. Одет, как... - тут вышла временная заминка с нужным образом, но, потом я нашлась. - галерщик. Я о них в книжке читала. Это такие подневольные гребцы на больших лодках. И черты тоже не местные. У наших мужиков нет таких высоких скул и... вообще у нас таких нет. А на цепочке у него - защита от магии, представляешь... Ой, Адона, больно же. Когда-нибудь я их точно обстригу, эти космы. Ой!.. Молчу... Нет, слушай. Я вот все думаю про то, что мне волчица сказала. Почему она меня "хранительницей двух стихий назвала"?.. Не знаешь? Ой-й, Адона! Дай ко я сама буду чесать... Ну, тогда, осторожнее... А мне, "тише"?.. Ну, хорошо. Буду тише говорить... Странная ты какая-то сегодня, Адона. Правда, странная...
А на следующее утро я "оглохла" и "ослепла". Сопровождалось это состояние привычным нытьем внизу живота и привычной же надеждой на необратимость произошедших со мной перемен. Хотя, к ним еще прибавилось одно ощущение. Необычное, незнакомое. И если раньше я в такие, "бабьи дни" представляла себя запертой в глухой темной каморке, то сегодня в каморке той, появился, будто бы... "сквозняк" из-за приоткрытой, совсем чуть-чуть двери. И ветром от того сквозняка мне в мой замкнутый мир струйками понесло какие-то запахи... и даже звуки. Не то шуршание, не то журчание...
- Адона! Я пойду, прогуляюсь. Недалеко, вдоль берега, - и, скинув старые туфли, босиком припустила по траве к озеру.
Остановилась у песчаной кромки воды, из-за хмурой сегодняшней погоды, дымчато-серой и неприветливой, и глубоко вдохнула... Потом еще раз, уже закрыв глаза и откинув назад голову.
Мысли тут же понеслись куда-то, как долгожданно выпущенная стрела, над этой, почти неподвижной, сонной гладью, все дальше и дальше, сначала касаясь ее и отмечая в глубине, где рыбин, а где и просто колышущиеся темные водоросли. Мелькнули над камышами со снующими в них кряквами, а потом круто развернулись обратно. Будто страшась покинуть родную стихию... "Стихию?", - распахнула я глаза, с изумлением обнаружив себя, уже по щиколотки в теплой воде.
- Адона, это... что? - женщина стояла у самого берега, и тяжело дышала. Потом, взмахнула требовательно рукой. - Да иду. Только ты мне объясни... Как это, "отстань"?! Ну, ничего себе, отстань! Со мной леший знает что, творится, а она от меня отмахивается. Ай! И хватит меня бить! Чай, не маленькая уже. И так все мозги поотшибала. Теперь вот мерещится всякое... Ай!.. А вот попробуй, догони сначала!..
Да... Странности продолжались. Зато, появилась нежданная оказия из дома сбежать. И я сейчас снова летела с холма. Только в этот раз, в сторону веси, размахивая в руке берестяным кузовком под дюжину куриных яиц...
Подружка моя нашлась почти сразу, после допроса ее матушки, по локти в муке и младшей сестрицы, по уши в малиновом варенье. Хотя, обе занимались одним и тем же - пирожки стряпали. А вот Любоня... Любоня в это время откровенно отлынивала. На длинном бревне за задним огородным забором.
- Здравствуй, не чихай, - радостно хлопнулась я рядом с ней на прохладное дерево и приткнула сбоку от себя полный яиц кузовок. - А ты чего здесь скучаешь?
- Я?.. - повернула ко мне Любоня свое круглое личико. - Ду-умала.
- И о чем же ты ду-умала? Или о... Подруга, ты чего? - а вот этот выпад стал для меня полной неожиданностью. И, прижав в ответ кинувшуюся мне на шею Любоню, я лишь растерянно замолкла:
- Евся, я ведь сначала думала, ты померла, у-топла, - всхлипнула она мне в быстро намокшее плечо. - Эти трещетки весевые... Пока от них правды дознаешься. А сама к тебе в лес ваш кудесный бежать струсила... Евся, если еще и тебя... - вновь зашлась Любоня.
- А, ну, погоди. Да с чего ты взяла, что я вообще утопнуть могу? Ты вспомни хорошо, еще в детстве мы с ребятней ныряли на спор в Козочке, и я всегда дольше всех под водой могла пробыть. Помнишь?.. А помнишь, как один раз, у себя на озере, я рубашкой за корягу донную зацепилась, и ты успела за Адоной сбегать, пока я оттуда уже голой не вынырнула, и с корягой этой?.. Вспомнила?
- Угу, - отлипла от моего плеча подруга и посмотрела мне внимательно в глаза своими, похожими сейчас на небесную лазурь. - И точно. Тебя вода любит. Ты в ней - как ры-ыбина.
- Вот и я о том. Любит. И утопнуть никогда не даст, - теперь уже на долечку, задумалась и я сама, вспомнив утреннее свое наваждение, а потом решительно тряхнула головой. - Так что, хватит выть. Мы с тобой - подруги на всю жизнь и друг без друга, никуда.
- Угу. И в мутную воду.
- Ну, туда, не обязательно... Ты мне лучше другое скажи. Кроме меня ты кого еще так боишься потерять? - осторожно решила я "подкрасться" к заветной теме.
- Кого? - тут же отстранилась от меня Любоня и я только сейчас заметила на черной головке подруги, сползший к уху венок из одуванов. И где она их насобирать то смогла? Ведь отцветают уже.
- Кого? - настойчиво повторила я свой вопрос. - Любоня, ты жениха своего любишь?
- Я его... уважаю, - потупив очи, поправила девушка сползший венок.
- Уважаешь?.. И откуда слово то такое взяла?
- От отца. Он сказал, что Ольбега надо уважать за то, что он много достиг. И держит себя, как граф. И никому не дозволяет собой помыкать. И я за ним буду, как за каменной оградой.
Вот это то и угнетает, подружка дорогая:
- Значит, как за каменной оградой? А с другой стороны той ограды - все остальные. Кроме...
- Кроме... - эхом выдохнула Любоня. - Евся, я...
- А я тебя, Евся, обыскался! Вот оно вам, наше здрасьте! - пред нами, колыхая на ветру просторной, не по плечу, рубахой, лыбился во всю щербатую ширь Осьмуша. С румяным пирожком в зажатой ручонке - сразу видно, кто ему нужное направление задал:
- И какого лешего я тебе, вдруг, понадобилась? - с явной досадой, но, все ж, удивилась я.
- Да не лешим его кличут, - иронично скривился малец. - И от него тебе письмецо. Он меня у дядьки Кащея словил и тут же на коне его карандашом наскреб. И еще мне пол меденя обещал за услугу.
- Да кто ж? - дуэтом вылупили мы глаза на конопатого интригана.
- Да Лех! - в ответ выдал он. - Кого ж еще ты самого лицезреть отказалась? Так что, теперь, получи и распишись.
- Я тебе сейчас на заднице твоей тощей крапивой распишусь, - с угрозой поднялась я с бревна, - письмоносец весевой.