Мария Захарова - Колония № 6: первая положительная

Как вышло, Тейт и сам не понял, вот только девушка уже у него на коленях, а сам он «пьет» ее, как погибающий от жажды пьет родниковую воду. Глотает вкус губ: неистово, требовательно, безрассудно. Она терпкая, кисло-сладкая, как клубника. Душистая, как спелый персик. И податливая, тянущаяся к нему.

Не в силах отказать себе, мужчина пробежался языком по нижней губе, и погрузился в зовущую влажность. Как же хорошо! Безумно, непередаваемо хорошо. Лучше чем самый сладкий сон. Лучше, чем мечта. Как заведенный, одержимый, голодный он припал к ней.

Майя дрогнула и поддалась его напору. Губы раскрылись, и Тейт проглотил тихий стон, словно самый изысканный, самый желанный деликатес. Он так этого хотел. Ответа. Такого ответа! Ее рук на его шее, ее сердца, отбивающего с его единый ритм. Ее души в собственной груди, своей светлой чистотой озаряющей темноту его одинокой жизни.

Рука на затылке, зарывшаяся в волосы, поглаживает кожу. Но этого мало! Ему нужно больше. Он рвется на части и разрывает сам. Понимая, что ткань трещит под его руками, не может остановиться. Просто нет сил. Нет! Не так… Нет желания останавливаться. Только ближе, теснее, только для него.

Тейт прикасается к девичьей груди и трепещет сам. Ласкает, нежнее нежного, крыльями бабочки. Внутри него зарождается рычание. Выползает откуда-то из глубин, держась за руки с пониманием: «Моя». Моя Майя.

Дотрагивается до вершинки, напряженной, ждущей, и она содрогается под его рукой всем телом. Дрожь Майи передается ему огнем безумия, которое уже не остановить.

Не отпуская, не отрываясь, Тейт поднялся на ноги. Ему мало. Хочется всю и сейчас. Полностью. Он положил девушку на диван, она не отпускает, тянет за собой. Его бред! Его исполнение желаний!

Ладонь скользит по ноге. Настолько нежно, насколько позволяет требовательная жажда, бушующая в нем, насколько получается. Она не против. Он видит и живет этим.

— Тейт…

Его имя на ее губах. Трепетно-страстное, ласкающее. Но он не может ответить. Не может сказать и слова. Только рык, только клеймо на языке — моя.

Пламя. Нестерпимо обжигающее пламя рук. Майя горела в нем. Сгорала. Языки прикосновений на ней. На ее теле. На ее сердце.

Он везде. Руки, губы, она прогибается, следуя за ними, не имея сил оторваться, не давая отпустить. Всем своим существом тянется к нему и опаляется. Распадается на части, осколки. Превращается в ничто.

— Тейт…

Его имя горит на губах, требует нежности. И получает. Чарующе ласково, карамельно сладко, разрушающе. Она несовместима с жизнью, опасна для нее.

— Ты…

Здесь нет ее, только они, только она и он вместе, одно.

— Моя… — смывает потоком.

Она и тугой комок, и разреженный воздух. Везде и нигде. Во всем и ни в чем.

Жар ладони на ее ноге, она стремится к ней. Еще ближе, жгуче, страстнее. Одно прикосновение, и взрыв. Тугой стержень в груди распадается, оставляя после себя радугу — разноцветную радугу страсти. Майя цепляется за мужские плечи. Не утонуть, не исчезнуть здесь, не потерять.

— Ты…

Хочется ближе. Еще сильнее, глубже. В ней.

— Ближе…

Руки воюют с рубашкой. Она ненавидит пуговицы! Ногти впиваются в кожу.

— Для меня…

Майя срывается на крик. Глубже. Еще!

Тейт отлетел от девушки в одно мгновенье, словно неведомая сила оторвала и отбросила мужчину к стене. Ей захотелось взвыть. Без его тепла Майя чувствовала себя осиротевшей. Тело горело огнем, требовало прикосновений. Его рук. Рук Тейта.

— Прости.

За что он извиняется? За то, что оставил ее? Она не могла думать. Сейчас не могла!

— Я не знаю, что на меня нашло. Я не хотел.

Он дрожал всем телом, и она вторила ему.

— Мне жаль.

Их кулаки сжались одновременно. Руководствуясь желанием удержаться, она впивалась ногтями в ладони. Удержаться на месте, не броситься вперед, не сорваться в пропасть.

Постепенно лихорадочное биение ее сердца замедлило ритм. Хаотичные обрывки мыслей, сплетались в единую паутину и приобрели смысл. Понимание, окатило девушку ледяной волной. Осознавая, чем только что занималась, Майя вновь опаляется жаром — на этот раз стыда. Щеки пылают, и просыпается желание спрятаться, забиться в угол и выключить свет, чтобы даже ночь не смогла разглядеть ее в своих объятьях.

— Прости.

Она села на диване, подтянув ноги к груди, лихорадочно соображая, что такое сказать, чтобы не стало еще хуже. На Тейта девушка старалась не смотреть, куда угодно, только не на него. Боялась, что одного взгляда будет достаточно для продолжения. Дрожащими руками она стянула халат на груди, выстраивая преграду, скорее для себя, нежели для него. Она не хотела, чтобы он извинялся.

— Не надо, — прошептала Майя, не поднимая головы, пряча смущение под покрывалом волос. — Уйди. Пожалуйста.

Ей просто необходимо было остаться одной, чтобы склеить себя в единое целое, чтобы собраться с силами, и осмыслить то, что творилось в душе. Она не могла этого сделать в его присутствии, просто не могла сконцентрироваться. Какие-то невидимые, но физически ощутимые нити, тянулись от мужчины к ней самой, соединяя их в одно замысловатое существо.

Он вздохнул, и Майя вытолкнула воздух из легких. Отошел от стены, и она опустила ноги на пол, как отражение. Поймав себя на мысли, что собирается идти навстречу, девушка собрала волю в кулак и осталась сидеть. Он прошел мимо, задержавшись рядом на секунду. Хотел что-то сказать, она знала, но передумал. Еще одно едва слышное: «Прости» — у двери, и щелчок замка. Связь между нами разрубила закрывшаяся дверь.

Майя сидела и собирала себя по кусочкам. Мозаика ее тела разлетелась вдребезги, благодаря прикосновениям почти незнакомого человека. Смальты вперемешку валялись на полу, и девушка не была уверена, что сможет воссоздать картинку в первоначальном виде. Чего то, определенно, не хватало, или может наоборот, добавился лишний фрагмент? Одно точно, в ней что-то изменилось. Той Майи, которая сегодня утром встала с кровати, чтобы прожить очередной день, больше не существовало. Та девушка, которая, идя на работу, боялась оторвать взор от асфальта, чтобы ненароком не встретиться с чьим-то прожигающим взглядом, осталась в прошлом. Теперь она будет вглядываться в каждое лицо, ища знакомые черты и пронзительную синеву глаз. Это она знала наверняка.

Сколько времени она занималась самокопанием, для Майи осталось тайной. Девушка помнила только, что лежала, свернувшись калачиком, сетуя на злосчастную судьбу, подарившую ей незабываемую встречу, а что теперь с ней делать непонятно. Где-то в процессе, видимо, отключилась, так как разбудила ее Таис, когда солнце уже подглядывало в окно.