Дж. Уорд - Пробужденный любовник

Он хотел очиститься. Изнутри.

Выйдя из душа, он прошелся бритвой по волосам, чтобы они по-прежнему плотно прилегали к голове, а потом быстро ополоснул лицо. Мокрый, замерзший, чуть приторможенный после кормления, он подошел к своему тюфяку на полу. Стоя над двумя сложенными одеялами, которые по мягкости можно было сравнить с парой пластырей, он вспомнил кровать Бэллы. Королевских размеров. Белая. Белые наволочки и простыни, большое белое одеяло, белое, напоминающее пуделя, покрывало в ногах.

Он лежал на ее постели. Часто. Ему нравилось думать, что он может чувствовать запах Бэллы. Иногда он даже катался на ней, и мягкий матрас прогибался под весом его тела. Это было похоже на ее прикосновение, но было даже лучше настоящего ощущения от чужой плоти. Он не мог вынести чужих рук на своей коже… Хотя ему бы хотелось, чтобы Бэлла хоть раз прикоснулась к нему. Если бы это была она, он выдержал бы.

Его глаза метнулись к черепу, стоящему рядом с тюфяком. Вместо глаз зияли две черные дыры, и он, дорисовав в воображении зрачки и радужки, представил себе взгляд, обращенный на него. Между зубов была зажата черная кожаная полоска двух дюймов шириной. Согласно традиции на ней должны были быть написаны слова молитвы, обращенной к умершему, но эта была пуста.

Когда он лег, и его голова оказалась вблизи от черепа, прошлое вновь восстало из 1802 года…

Раб почти пришел в себя. Он лежал на спине, боль разливалась по всему телу, хотя он и не понимал, почему… пока не вспомнил, как проходил через превращение прошлой ночью. Часами его мучила боль в разрастающихся мышцах, уплотняющихся костях, в теле, трансформирующемся в нечто огромное.

Странно… его запястья и шея болели иначе.

Он открыл глаза. Высоко над ним был потолок с вбитыми в его каменное нутро решетками. Повернув голову, он увидел дубовую дверь: по ее мощным деревянным панелям вертикально спускались такие же решетки. На стенах тоже были стальные рейки… В темнице. Он был в темнице, но почему? Ему лучше вернуться к своим обязанностям, иначе…

Он попытался сесть, но не смог оторвать предплечья и голени. Глаза широко распахнулись. Он дернулся…

— Осторожней!

Это был кузнец. И он делал татуировки в виде ремешков на тех частях тела раба, откуда питались вампиры.

О, святая Дева в Забвении, нет. Нет…

Раб начал вырываться из оков, и мужчина раздраженно посмотрел на него.

— Ложись! Не хочу, чтобы меня высекли за ошибку, причиной которой я не был.

— Я умоляю вас… — Голос раба исказился. Стал слишком низким. — Сжальтесь надо мной.

Он услышал мягкий женский смех. Хозяйка дома вошла в темницу, ее длинное платье из белого шелка волочилось вслед за ней по каменному полу, светлые волосы опускались на плечи.

Раб подобающе опустил глаза и вдруг осознал, что полностью раздет. Смутившись, он покраснел, мечтая хоть о клочке ткани, чтобы прикрыться.

— Ты очнулся, — сказала она, приближаясь к нему.

Он не понимал, почему она пришла проведать его. Он был лишь мальчиком на побегушках на кухне и на социальной лестнице находился ниже, чем обычные служанки, которые убирались в ее личных покоях.

— Посмотри на меня, — приказала Госпожа.

Он повиновался, нарушив тем самым все существующие правила. Ему не позволялось встречаться с ней взглядом.

Увиденное привело его в шок. Она смотрела на него так, как никогда не смотрела ни одна женщина. Жадность отпечатком легла на тонкие черты ее лица, в темном взгляде мерцал какой-то умысел, непонятный ему.

— Желтые глаза, — прошептала она. — Какая редкость. Какая красота.

Ее рука коснулась обнаженного бедра раба. Он вздрогнул, чувствуя себя неловко. «Это неправильно», — подумал он. Ей не стоило трогать его там.

— Ты стал потрясающим сюрпризом. Будь уверен, я достойно отблагодарила того, кто привлек к тебе мое внимание.

— Госпожа… Я молю вас, позвольте мне вернуться к работе.

— О, ты вернешься. — Ее рука прошлась по тому месту, где бедра соединялись с животом. Он дернулся и услышал тихое проклятье кузнеца. — А какая радость для меня. Сегодня мой раб крови стал жертвой несчастного случая. Как только его покои обновят, ты переедешь туда.

Раб перестал дышать. Он знал о мужчине, которого она держала взаперти, и которому он приносил еду в темницу. Иногда, оставляя поднос у охраны, он слышал странные звуки, доносившиеся из-за тяжелой двери…

Видимо, Госпожа заметила его страх, потому что наклонилась над ним, приблизившись настолько, что он чувствовал запах духов на ее коже. Она мягко рассмеялась, словно отведала его страх, и это блюдо пришлось ей по вкусу.

— По правде, я не могу дождаться того момента, когда ты будешь моим. — Развернувшись, чтобы уйти, она взглянула на кузнеца. — Помни, что я тебе сказала, иначе я пошлю тебя на рассвет. Ни одной оплошности с иглой. Его кожа слишком хороша, чтобы ее портить.

В скором времени татуировки были нанесены полностью. Кузнец ушел, забрав с собой свечу, и раб, привязанный к столу, остался в полной темноте.

Его затрясло от отчаяния, когда он осознал весь ужас своего нового положения. Теперь он оказался ниже тех, кто был уже на самом дне. Он будет существовать лишь для того, чтобы кормить другого… и только Деве было известно, что еще его может ожидать.

Прошло много времени, прежде чем дверь снова распахнулась и в свете свечей, он смог увидеть пришедшее за ним будущее: Госпожу в черной накидке и двух мужчин, известных любовью к своему собственному полу.

— Вымойте его для меня, — приказала она.

Госпожа наблюдала, как раба омывают и покрывают маслом, двигаясь вокруг его тела, словно неспокойный свет свечей. Раб дрожал от отвращения, ощущая мужские руки на своем лице, груди и интимной зоне. Он был в ужасе от того, что они могут покуситься на него, нарушая святые законы.

Когда они закончили, тот, что был выше, спросил:

— Нам приготовить его для вас, Госпожа?

— Сегодня я займусь им самостоятельно.

Сбросив накидку, она грациозно забралась на стол, оседлав раба. Когда, отыскав его плоть, она начала ласкать ее, он понял, что мужчины сделали то же самое сами с собой. Раб оставался вялым, поэтому она взяла его в рот. Комната наполнилась ужасными звуками: мужскими стонами, посасыванием и причмокиванием Госпожи.