Ж. Жукова - Замуж с осложнениями
— Не стоит, он теперь к вам на пять метров не подойдёт.
— Или просто подстроит несчастный случай.
Азамат так широко открывает глаза, как ему только позволяет природная узкоглазость.
— Вы же не можете всерьёз предполагать, что он хотел вас убить? — спрашивает он меня в благоговейном ужасе.
— Мне жаль вас разочаровывать, — говорю, — но я в этом твёрдо уверена.
Этот непредсказуемый человек покатывается со смеху.
— Извините, Лиза, — говорит он. — Но это совершенно невозможно. Я сам виноват, надо было вам сразу всё объяснить. Ни один муданжец не причинит вреда землянину нарочно. Это абсолютное табу. Алтонгирел вёл себя, как полный идиот, но он действительно просто не рассчитал силу.
— А как вы тогда воюете? Чтобы без травм? — это что, новый шаг в буддизме?
— А мы с Землёй и не воюем. И земных заложников вот впервые осмелились взять, — хмурится. — Мне слава в голову ударила. До сих пор у меня ещё ни один заложник не пострадал, вот я и соблазнился. Мне очень жаль, что вам пришлось так переживать, но на этом корабле вас никто не тронет. По-хорошему, мы вообще не имеем права к вам прикасаться и даже знать ваше имя. Я почему-то был уверен, что вы это понимаете. Земляне для нас — те же боги.
Меня снесло лавиной новой информации ещё где-то на середине его монолога, и теперь я пытаюсь осмыслить сказанное. Так вот почему он мне руки не подал.
— А тогда зачем вы пытались, — осмысление начинает потихоньку порождать вопросы, — заставить Алтонгирела довести меня до каюты? Он ведь тоже не должен меня трогать?
— Не должен, но он духовник, и он красивый, так что из нас двоих для него нарушение этого запрета — меньшее зло.
Ну я и попала. Нет, это всё, конечно, прекрасно, но… ой, я же его за руку взяла!
— А мне-то можно вас трогать? — спрашиваю в лёгкой панике. Ещё не хватало, чтобы я ему какой-нибудь запрет нарушила.
Удивлённая улыбка — это, видимо, выражение его лица по умолчанию.
— Можно, конечно, хотя меня несколько озадачивает, что у вас возникает такое желание, — хмыкает капитан. Он всё-таки вогнал меня в краску. Ну ладно, хоть с третьего раза, вот, знайте, что я сопротивлялась.
Ой, а ведь он же меня сюда волок…
— А это ничего, что… — начинаю я, но он, похоже, уже просёк ход мыслей моей паранойи.
— Если вас это устраивает, то всё в порядке.
Облегчённо вздыхаю. Меня так и будет сегодня швырять из паники в облегчение и обратно? Где там мой чай? Если уж капитан сам принёс, грех не пить. Да и вообще, мы уже минут пять, как идиоты, стоим около двери.
— Может быть, присядем и обсудим всё спокойно? — предлагаю, немедленно подавая пример. Он, склонив голову, наблюдает, как я на цыпочках гарцую обратно к кровати — полы тут вроде чистые, но не люблю я босиком ходить. Он как-то выкручивает компьютерный стул лицом ко мне и садится, откинувшись на спинку. Ему этот стул маловат, правда. Капитан у нас всё-таки очень крупный дядя, не только ростом, но и в прочих измерениях.
Впиваюсь в чай, отчего Азамат несколько приободряется. Думал, вылью, что ли? Нет, как ему всё-таки удаётся людьми управлять, с такой-то самооценкой? Надо с ним быть повежливее, если уж я для него такая важная персона. Может, комплексов ему поубавлю.
— Азамат-ахмад, — начинаю вроде как вежливо, запоздало вспоминая, какая на это была реакция последний раз. Ну и он, конечно, хохочет.
— Не называйте меня так, — отмахивается.
— Ну почему? — спрашиваю несчастным голосом.
Отворачивается, бормочет что-то на муданжском. Похоже, я его всё-таки дожала до того порога, где кончается его знание всеобщего.
— Это я вас должен титулами называть, а не вы меня, — объясняет наконец. Ага, ну хотя бы я не сказала ничего неправильного.
— У меня никаких титулов нету, — говорю, — и я лечу на вашем корабле. Не могу же я вас просто по имени называть!
Смотрит на меня долгим изучающим взглядом, а потом вдруг выдаёт:
— Вы, очевидно, не понимаете, насколько вы красивы.
Да что у него за пунктик с этой красотой? Я не жалуюсь, конечно, но как-то до сих пор за мной не водилось устилать улицы обморочными юношами. С другой стороны, если он Алтонгирела красавцем считает, то на его фоне я, конечно, суперзвезда.
— У нас могут быть разные критерии оценки красоты, — говорю с умным видом.
— Да, — кивает, — да, это возможно. Мы тут привыкли думать, что все земляне прекрасны, но у вас ведь наверняка есть какая-то внутренняя градация.
А, ну то есть, дело не во мне. Это просто стереотип. Мы, значит, боги и должны быть красивыми, как бы оно там ни было на самом деле. Ладно, с этим разобрались. Отхлёбываю ещё чаю. Жизнь почти налаживается.
— Ладно, — говорю. — Теперь насчёт Алтонгирела. Допустим, я вам поверила насчёт табу и прочего… — хмурится. — Ну вы же понимаете, что у меня единственная причина вам верить — это ваше личное обаяние… — совсем сник. Блин! — Которое, безусловно, зашкаливает, поэтому будем считать, что я вам всё-таки верю.
Перевожу дух. Может, он просто хорошо владеет искусством эмоционального шантажа? Изображает тут из себя затюканного, чтобы я легче ему навстречу пошла? Но мне это никак не проверить, так что лучше уж буду играть по его правилам.
— Так вот. Запрет там или как, но поверить, что он не попытается меня ещё раз «припугнуть», я не могу. Поэтому мне неизмеримо приятнее от вас помощь принять, чем от него.
О-о-о, кажется, я наконец-то сказала то, что надо. Мой капитан просто расцветает на глазах. Ура, могу себе поаплодировать. Ему вообще идёт улыбка, насколько это, конечно, можно сказать про человека с такими шрамами. Но он, когда улыбается, становится какой-то свой. Как будто я его уже сто лет знаю. Но я ведь не могла его раньше встречать, правда? Такое лицо не забудешь.
— Спасибо за доверие, — он начинает выбираться из кресла, когда я вспоминаю, что у меня есть ещё один вопрос.
— А чего вообще от меня хотел Алтонгирел? Похоже было на сцену ревности, но как-то…
— Ревности? — осторожно повторяет Азамат явно незнакомое слово. Э. Ну, по-муданжски я его тоже не знаю… а и знала бы — не подсказала. И потом, если у них слова «любовь» нету, то, наверно, и с ревностью туго. Хотя поведение дорогого духовника свидетельствует об обратном.
— Не важно. Так чего он хотел?
— Он считает, что мне с моим уродством не пристало с вами общаться больше, чем необходимо. А поскольку я его доводам не внял, то он взялся за вас.
Ну, допустим, в какой-то части это можно притянуть за уши к тому, о чём они говорили в кухне. Хотя это явно не всё. Но мне вообще радоваться надо, что хоть что-то объяснили.
