Лариса Куролесова - Венец на двоих (СИ)
Даллара слегка склонилась к нему и осторожно прикоснулась ладонью к его лежащим на коленях рукам.
— Прости, дорогой, я напрасно подняла сейчас эту тему, — ее тон был сожалеющим, но не чрезмерно. — Понимаю, что сейчас тебе не до свадеб с кем бы то ни было. И вообще, скорее всего, в Эрнодаре скоро наступит траур. Я не собираюсь тебя торопить, просто понимаю, что в ближайшее время на тебя посыплется ворох подобных предложений.
— И хочешь, чтобы твое было первым? — Дорнан слегка прикрыл глаза, но руки не отнял.
— Хочу, чтобы ты понял, что мое — самое выгодное для тебя, — промурлыкала Даллара. — Не думай, что я не рада тебя видеть и специально притащила сюда дочь. Разумеется, мне хотелось бы представить тебе девочку при более приятных обстоятельствах, но времени сейчас почти нет. Кроме того, я откровенно боюсь, что тебя может зачаровать наша местная «роковая красотка» Морн.
— Ну, это вряд ли, — скептически скривился Дорнан. — Мне она не нравится уже заранее, причем не первый год.
— Она ведь как‑то умудрилась влезть в постель к твоему отцу. Подумать только — дочь Орвина Морна и Майрит ан’Койр, милостью небес король Эрнодара, делят ложе! — брезгливо произнесла Даллара, и ее прекрасное лицо на мгновение исказилось, словно она неожиданно увидела нечто неприятное. — Впрочем, эта девица может быть привлекательной, если захочет. Мужчины в большинстве своем редко замечают, когда на них воздействуют чарами, потому колдуньи и умеют отлично устраивать свою судьбу.
— Нас в Тейллере обучали противостоять чародейству, особенно женскому, — карета остановилась, и Дорнан приподнял занавеску со своей стороны.
— Мы приехали, — вздохнула Даллара.
Принц — рыцарь с некоторым недоверием рассматривал дом, напротив которого кучер остановил лошадей. Приземистый и довольно старый, он не производил впечатления роскоши, которой должна была бы окружить себя любовница короля, вышедшая на первые позиции после долгого вдовства Майрита ан’Койра. Ожидавший, что экипаж доставит его в дорогой район столицы, где дворец Ильтеры Морн, якобы боевого мага армии Эрнодара и официальной воспитанницы правителя, будет соперничать в великолепии и богатстве с жилищами лучших Домов страны, Дорнан даже на секунду усомнился, действительно ли они приехали туда, куда намеревались. На улице явно обитали не самые богатые его подданные, хотя и довольно зажиточные. И скромное жилище чародейки ничем не выделялось из череды таких же небольших домишек.
— В этой лачуге она держит твоего отца, — фыркнула Даллара. — В то время как лучшие Дома Эрнодара предлагали свои услуги, чтобы принять его как своего гостя! Это была бы великая честь и для Дома Игрен! Но нам всем — всем! — было отказано в весьма жесткой форме. Я уверена, что эта мерзавка силой удерживает короля подле себя! Надеюсь, тебе удастся забрать отсюда Майрита и перевезти его ко мне! И, разумеется, двери моего столичного дома всегда открыты для тебя, дорогой!
Рядом с жилищем Ильтеры Морн скучали двое солдат в форме королевской гвардии. Убедившись, что карета не собирается проезжать мимо, они переглянулись и один из них направился к экипажу. Даллару Игрен здесь явно знали, а помпезный герб на ее экипаже прямо‑таки бросался в глаза.
— Прошу прощения, миледи, но к королю по — прежнему не пускают посетителей… — извиняющимся, но твердым тоном начал гвардеец, когда Дорнан, не дослушав, распахнул дверцу и спрыгнул на землю, проигнорировав ступеньку.
— Надеюсь, что для меня все же сделают исключение, — ледяным тоном заявил он. — Доложите моему отцу, что прибыл его сын и наследник. Если он откажется меня принять, можете сказать, что я настаиваю.
Опешивший гвардеец вытянулся перед принцем, его пораженный напарник бросился в дом. За спиной Дорнана из экипажа выбрались Даллара и Менеста в сопровождении горничной, по — прежнему не поднимавшей глаз. Принцу не надо было оборачиваться, чтобы понять, что на лице госпожи Игрен цветет победная улыбка, хотя ему остро хотелось еще раз взглянуть на ее дочь.
— Ваше высочество! — из дома широким шагом вышел — нет, буквально вылетел Коттар Лонк, кряжистая фигура которого показалась Дорнану не такой высокой, как он запомнил. — Ваше высочество!
Пожилой капитан королевских телохранителей сделал несколько шагов и буквально рухнул перед принцем на колени, склонив голову.
— Ваше высочество, мы надеялись… Хвала Отцу — Небу и трем богиням, вы успели! Передать не могу, как я счастлив видеть вас, — невнятно бормотал бессменный в течение многих лет начальник королевской охраны, и Дорнан с горечью увидел, что в его неровно обрезанной густой шевелюре теперь больше благородной седины, чем привычного темно — каштанового цвета.
— Встань, — тихо проговорил принц. — Пожалуйста, Коттар, встань. Я никогда не желал увидеть тебя коленопреклоненным.
Лонк тяжело поднялся, и в его глазах Дорнан увидел то, что и ожидал — глубочайшую вину за то, что король умирает. И только встретив этот безнадежный и отчаянный взгляд, Койр осознал, что все это происходит на самом деле. Это не ошибка и не уловка, чтобы заманить его в Эрнодар еще раз увидеться и попытаться наладить отношения с отцом. Майрит, всегда казавшийся ему несгибаемым и вечным, лишь каким‑то чудом еще держится за этот мир, хотя его во весь голос зовут предки и ему приготовлено место за пиршественным столом Отца — Неба.
— Я хочу видеть его, — больше всего Дорнан боялся, что у него прилюдно сорвется голос. — Веди меня к отцу.
Телохранитель покорно пошел впереди, даже спина его излучала горечь поражения и нежелание жить. В доме остро пахло травами и болью — рыцарь даже поморщился от этого смешения ароматов. В коротком коридоре, ведущем из прихожей, было всего четыре двери, и одну из них, самую дальнюю, толкнул Коттар Лонк.
— Он успел, — тихо произнес начальник дворцовой гвардии.
Женщина, сидевшая на стуле у кровати спиной к двери, резко обернулась, и Дорнан, поразившись, едва не шагнул назад. Если это Ильтера Морн, то, должно быть, она задействовала какие‑то очень могучие чары, чтобы приворожить его отца! Впалые щеки на нездорово бледном лице, потемневшие от усталости веки, помутневшие, словно подернутые болотной тиной глаза неопределенного цвета, на щеках покрасневшие дорожки от слез. Темное платье висело на ее узких плечах, словно маленькая девочка примерила матушкин наряд, до которого ей еще расти и расти, узкие запястья, больше похожие на голые кости, выглядывали из‑под простых манжет. При этом она выглядела лет на двадцать старше Даллары, хотя, по всем расчетам, должна была оказаться на столько же младше.
