Наталья Косухина - И замкнется круг
― Я в удивлении посмотрела на Калеба, что совершенно растерянно смотрел на коллегу и не знал, ни что делать, ни что сказать.
― Вы уволите ее?
― Нет. Насколько я знаю, в Лемнискату довольно приличные декретные.
― Тогда почему вы решили, что все плохо? У вас ведь остается ваша жизнь, только она немного изменится. Появится ребенок, это же прекрасно! Или вы решили избавиться от него?
― Нет! ― горячо воскликнула женщина.
― Тогда вам не о чем жалеть. А эмоции… С ними вам помогу я.
И, положив руки на плечи Амелии, я начала перетягивать на себя ее страдания, врачевать ее душу.
― Необыкновенно! ― выдохнула моя пациентка. ― Как же повезло творцам вашего филиала, что у них есть вы!
― Рада, что смогла помочь, ― неловко выдавила, чувствуя взгляд Калеба.
― Но как же тяжело вам самой. Такое сложно даже представить, ― добавила женщина.
― Действительно, сложно, ― обронил Родригес.
Я невольно покраснела. Он знает, каково это. Многие годы он часто делил мое состояние на двоих…
― Амели, если ты хочешь, чтобы тот… сомнительный мужчина был с тобой, мы можем этому поспособствовать.
― Что, доставите мне его с бантиком? ― хмыкнула женщина.
― Да. Может, не совсем здоровым, но он будет рядом с тобой и будет заботиться о семье.
― Нет, не нужно. Ведь я буду знать, что он не по своей воле рядом. Нет. Спасибо, Вера, мне теперь намного легче. И, думаю, меня отправят домой, да? ― посмотрела она на Калеба.
― Увы. В таком состоянии ты не сможешь нам помочь.
― Я уже договорилась, у вас вечерний рейс. Секретарь на ресепшене проводит вас в комнату отдыха и снабдит всем необходимым. Вещи из гостиницы доставят.
― Спасибо.
Еще раз просканировав состояние женщины, я кивнула и отправилась вниз, Родригес вновь следовал за мной.
― Когда мы поедем в… резиденцию? ― раздалось сзади.
― Сейчас, ― просто ответила я. ― Я лишь загляну к себе, чтобы захватить куртку.
― Я тоже должен одеться, у вас очень холодные зимы.
Смотря вслед недовольному гиганту, не смогла сдержать улыбки.
Уже через час мы расположились на заднем сидении машины, которая несла нас над заснеженными просторами вперед.
― Мы сможем там поговорить с глазу на глаз?
Теперь я вздрогнула от неожиданного мысленного вопроса.
― Не уверена. Ты просто не представляешь, какие они шумные, ― и я вздохнула.
― Не представляю. Я сирота.
Испуганно взглянув на мужчину, попыталась извиниться.
― Не надо. Ты же знаешь, я не переживаю об этом.
Вспомнив наше общение, тихо заметила:
― В детстве переживал.
Он махнул рукой.
― Когда это было!
Я смотрела на сидящего рядом со мной мужчину и поражалась его внешней мощи, его внутренней силе и абсолютному спокойствию. Очень уравновешенный и здравомыслящий человек.
Между нами разница в возрасте около пяти-шести лет, но рядом с ним я чувствую себя словно маленькая девочка рядом с опытным дядей. Он ― скала, способная защитить от всего.
Его жене очень повезет.
― О чем ты думаешь?
― О тебе.
― Поделишься мнением?
― Нет.
― Так я и думал, ― огорченно вздохнул Калеб, а я, наблюдая, как мы снижаемся, не смогла сдержать улыбки.
В дверь родного дома стучала нерешительно, не зная, чего ждать. За Родригеса я боялась и очень. Моя сумасшедшая семья могла кого угодно напугать. И когда дверь распахнула мама и мне стал слышан детский визг со второго этажа, я обреченно вздохнула.
― Добрый вечер, мама.
― Здравствуй, дочка, ― кивнула мне родительница, уставившись за мое плечо. ― И вы, молодой человек, тоже здравствуйте.
Калеб, настороженно поглядывая на маму, зашел.
― Представишь нас?
― Конечно, ― я нервно заправила волосы за уши. ― Мама, это Калеб Родригес, творец первой степени Западной корпорации. Калеб, это моя мама Ксения Разинская.
― Очень приятно, ― пробормотал мой спутник.
― Мне тоже. Я очень надеюсь, что вы защитите мою дочь?
― Мама!
― Я постараюсь, даю слово, ― совершенно серьезно ответил гость.
― Вот и прекрасно! Мы скоро садимся ужинать, полагаю, вы присоединитесь к нам? Вам надо лучше питаться, вы очень худой.
И, развернувшись, мама направилась в сторону кухни, а мы с Калебом остались растерянно рассматривать его тушку.
Как мужчина под два метра ростом, шириной в плечах с хороший шкаф и весом более ста килограммов может быть худым? Безусловно, он не толстый, но гора мышц не может похвастаться худобой.
Только шокированный мужчина разделся, как в холл вышли бабушка и дедушка.
― Калеб, позволь… ― начала я.
― Я Анастасия Фордайс, а это мой муж Редклиф. Мы с нетерпением ждали тебя, нам предстоит долгий разговор.
Родригес вопросительно на меня покосился, и только я хотела хоть что-то пояснить, как в холл вышел папа с книгой в руках. Оторвавшись от нее, он сам подошел и представился гостю.
― Позволь выразить тебе свое сочувствие в связи с тем, что тебе предстоит весь вечер общаться со старой грымзой, ― заметил отец и снова скрылся в библиотеке.
― Это кто тут старый? ― уперла руки в бока бабушка. ― Ты себя-то в зеркало видел, очкарик?!
Настя действительно, несмотря на то что была вдвое старше отца, выглядела намного младше. А дедушка, обхватив свою супругу за талию, только тихо посмеивался.
― Думаю, нам лучше пройти в гостиную… ― начала я, но меня снова прервали.
В холл выбежала детвора и при виде Калеба восторженно застыла. Оценив ситуацию, я решила, что с ними ему сейчас будет безопаснее, поэтому сделала ход конем.
― Дети, это Калеб и он владеет многими боевыми искусствами. Уверена, он не откажется с вами поиграть.
Гость удивленно посмотрел на меня, но буквально через секунду детвора облепила его и утащила в неизвестном направлении.
― Вера!
Посмотрев на бабушку, я удивленно приподняла брови.
― Как долго ты с ним знакома?
― Часов шесть. А что?
― Ты меня обманываешь!
― Нет, ― покачала я головой.
Пристально всмотревшись в мое лицо, Настя поджала губы и заметила:
― Правду говоришь. Странно.
― Это хорошо, что они поладили, им придется многое пережить вместе, ― заметил дедушка, увлекая Настю в сторону гостиной.
А я отправилась разыскивать Родригеса, чтобы не дать детям его замучить, и потом посвятила полвечера попыткам оградить его от своей семьи. В итоге, когда мы садились ужинать, Калеб посмотрел на меня через стол и в голове раздался его голос:
― Меня еще никто так самоотверженно не защищал. Я тронут.
