Багряный декаданс (СИ) - Анастасия Солнцева
Может быть, я действительно больше не была самой собой. Я вообще не понимала, кто я теперь. Я сама себя не знала.
— Ты здесь, потому что я так захотел, — с неумолимым превосходством ответил Сатус. — Опять пыталась сбежать? Неужели все еще веришь, что получится?
— Опять кулон? — спросила я, переводя взгляд на другую девушку, темнокожую и темноволосую, по-кошачьи подобравшуюся к принцу, словно у неё были мышцы там, где у других их не было. Она запустила пальцы в черные волосы, кажется, намереваясь сделать массаж.
Наверное, что-то такое отразилось на моем лице, потому что Сатус коротко дернул рукой, и девушка остановилась, грустно поникла. Многочисленные золотые браслеты на руках и ногах, и это было единственным, что прикрывало её ухоженное тело, печально звякнули. Она отодвинулась в сторону и застыла там, сидя на коленях, бессильно уронив вниз руки и опустив лицо.
— Да, — одно слово, а столько смысла. Вернее, полное уничтожение всякого смысла моего существования. Ничего своего собственного, все только его.
— Ты управляешь им мной как каким-то чертовым пультом! — рявкнула я, теряя самообладание. — Сними с меня этот поганый ошейник!
— Прости, любовь моя, но не сегодня, — ядовито хмыкнул парень. Я успела увидеть, как на фразе «любовь моя» белокурый ангел вздрогнул и быстро спрятал взгляд, а девушка с веером напряглась так, что я увидела рисунок сильных мышц, проступивших на оголенной спине. — И, скорее всего, вообще никогда.
— У тебя большой выбор на кого его накинуть, — ощетинилась я, окидывая взглядом полногрудую златовласую девушку, которая сидя в углу на золотой табуретке перебирала маленькими, почти детскими пальчиками некий струнный инструмент, который внешне напоминал что-то среднее между лирой и арфой. Щипнув струны в очередной раз она вызвала тягучий грустный звук, вспорхнувший к кронам остролистных деревьев, шумевших над нашими головами, заменяя крышу. Стволы этих же деревьев проступали сквозь стены, выпирая словно узловатые древесные вены, как будто кладку производили не считаясь с местной растительностью. Та, в свою очередь, оказалась весьма своенравной и проросла даже сквозь камень, набухло выпирая мощными корневищами и словно бы крича, что нет ничего, сильнее природы. — Так что, как-нибудь справишься. А с меня хватит!
— Ревнуешь? — губы Сатуса расплылись в ухмылке своенравного избалованного ребенка.
Я громко фыркнула, вложив всю злость и насмешку.
— Тебя? С чего бы это? Кто ты такой, чтобы заставлять меня ревновать?
Улыбка исчезла, будто призрак при пробившемся сквозь грязное запыленное окно ослепительном солнечном луче.
Поза его перестала быть расслабленной и нахальной, а глаза из легкомысленных и праздных превратились в два острых осколка льда. Я вспомнила мглистый пол, который беспощадно устилал мой путь сюда битым стеклом и окончательно утвердилась в мысли, что он был не только его творением, но и воплощением.
И самое главное — он тоже это знал.
Он знал, через что вынудил меня пройти.
А кровь все сочилась, образуя вокруг меня липкие, остывающие и от того густеющие лужицы, которые хотелось вытереть, чтобы не видеть.
— Больно? — безразлично спросил демон, рассматривая мои щиколотки.
Я пожала плечами.
— Ты же сам сказал, любую боль можно контролировать.
— Ты наконец выучила? — он был настолько поражен, что даже приподнялся, перестав оглаживать бедро своей… наложницы?
— Не было необходимости учить. Провалами в памяти не страдаю, — едко заметила я, не сумев отказать себе в этом удовольствии. — Так что, да. Я помню все, что ты мне когда-либо говорил. Каждое слово.
— Надо же, — восхитился он, но это было то восхищение, которое было скорее унижающим, чем восхваляющим. — А я думал, ты не способна обучаться.
Я оглядела его шею, горло, ключицы, не смогла остановиться и глаза потянулись ниже. Ниже ворота рубашки, под которой не было ничего, кроме самого Сатуса, вдоль лепной груди к упругому животу.
Его красота и притягательность были практически… нереальными.
Чрезмерными. Мучительными.
Раньше его красота не имела значения, но теперь я воспринимала её так же отчетливо, как ощущаешь жар, когда подносишь руку к полыхающему костру. Как сияние чистого, только что выпавшего снега, чей белый цвет бьет по глазам до града слез, стоит только выйти из сумрака.
— А мне казалось, — проговорила я, с трудом заставляя себя отвернуться от него, — что ты чуть более разборчив в связях. А оказалось, что ты просто похотливый любитель гаремов. Как банально. И мерзко.
Струна с протяжным стоном натянулась и лопнула.
Завис в воздухе на очередном не законченном взмахе расписной веер.
Брызнули капли лопнувшей под нежными пальчиками виноградинки.
Блондинка, как единственная сидящая ко мне лицом, швырнула в меня ненавидящий взгляд, будто кол воткнула. Все ангельское мигом слетело с неё, являя взору искривившиеся в отвращении пухлые губы, близко посаженные мстительные глазки и наморщенный лоб. Я вспомнила облик Сатуса, тот, который с рогами и шипами, и задумалась, как выглядят демоницы в своей боевой ипостаси. Предположила, что, скорее всего, так же и испугалась.
— Оставьте нас, — отрывисто выдохнув, приказал Сатус, резко садясь и отставляя в сторону бокал с недопитым красным напитком.
— Но…, - начала было девушка с веером, однако стоило принцу лишь глянуть в её сторону, как она втянула голову в плечи, вся сжалась, становясь меньше в размерах, быстро подскочила и пронеслась мимо меня. Распространяя вокруг себя аромат влажного дерева и фруктового рынка последовала примеру самой строптивой девицы и блондинка. Последними ушли арфистка и красавица с золотыми браслетами, которые издавали перезвон при каждом её движении.
Мы с Сатусом остались одни.
Он медленно поднялся, выравниваясь во весь рост.
От одного этого движения мое сердце запульсировало, наливаясь кровью и страхом.
Он умел внушать ужас. И прекрасно знал об этом.
— Повторишь? — предложил он.
Я помотала головой, опустив взгляд.
— Почему же? — с иронией поинтересовался он, продолжив давить. — Ты же такая смелая, такая сильная, такая независимая…
Он перечислял и на каждом слове делал по шагу ко мне, уверенный в своем неоспоримом превосходстве аристократ.
Я же оставалась стоять. Побег не имел смысла и лишь ухудшал мои и так шаткие позиции. Нужно было выстоять. Выстоять и доказать, в первую очередь самой себе, что я — нечто большее, чем слабая глупая девчонка.
Он подошел, приблизившись вплотную, оставив между нами расстояние меньше сантиметра, демонстрируя, насколько он высокий и рослый, подавляя этим. А еще показывая, что у меня нет права на личное пространство. Нет и не может быть, пока в моей жизни есть он. И нет ничего моего, что он не мог бы присвоить себе.
Я попыталась оттолкнуть, но он не дал, перехватив мою руку, жестоко стиснув и заведя
