Семья на первом месте (СИ) - Панфилов
— Мне пойти с тобой? — губы Алины заметно дрожали, и отец подошёл к ней ближе, оставляя поцелуй на лбу дочери.
— Нет, звёздочка, — покачал головой волшебник, стараясь придать голосу твёрдость. — Веселись, — Лина кивнула и улыбнулась отцу, который остановился около прохода и оглядел своих детей.
Рабастан задорно улыбался, поглаживая живот де Гиз, которая откинулась на его грудь, не переставая общаться с невестой Рудольфуса, пока её жених любовно на неё поглядывал. Себастьян тепло улыбнулся, радуясь за обретённое счастье своих сыновей.
Взглянув на свою звёздочку, мужчина заморгал, сдерживая слёзы. Лина отнекивалась от десертов, которые Этелберт на пару с Сириусом старались запихнуть в неё чуть ли не силой. Волшебница заливисто рассмеялась, когда Бродяга метнул творожный торт в лицо Пьюси.
Этелберт бросил взгляд в сторону жены, которая захохотала ещё с большей силой, наблюдая, как творожный крем покрыл все лицо блондина. Усмехнувшись, Пьюси приблизился к девушке, целуя и пачкая её щеку, на что Сириус недовольно закатил глаза.
Ранним утром Алина проснулась в холодном поту. Ей снова приснился кошмар, но в этот раз куда более реальный. Взглянув на мужа, который всё ещё спал и прижимал её через сон, девушка осторожно выбралась из его хватки, сползая на пол. Набросив шёлковый халат поверх кружевной сорочки, она вышла из комнаты.
Проходя по длинным коридорам, волшебница заметила, что за окном ещё не рассвело. В этот момент ей вспомнилось, как в детстве она ночью пробиралась в комнату родителей. Засыпая в их постели, она счастливо улыбалась, чувствуя нежные руки матери и хриплое сопение отца.
С искренней улыбкой брюнетка отворила дверь и зашла в комнату родителей. Запах маминых духов ударил в нос. Себастьян разбрызгивал их каждый раз перед сном, представляя, что рядом мирно спит Селестина Лестрейндж. Он скучал по ней мёртвой сильнее, чем по ней живой.
Алина подошла к кровати отца, который спал, сложив руки на груди. Проскользнув в постель под одеяло, волшебница прижалась к Себастьяну, но мигом отпрянула. Его кожа была холодной, если не ледяной.
— Папа, — тихо позвала его девушка, чуть потрепав по плечу. — Папа, — уже громче простонала Лина, чувствуя как глаза начинает щипать от слёз. — Папа! Папочка, пожалуйста, открой глаза! — кричала она, продолжая тормошить его за холодные руки. — Проснись! Папочка! — Жгучие слёзы застилали глаза, а голос срывался в грудных криках. — Папочка!
Сириус вместе с Рабастаном забежали в комнату в одних штанах. Оба так и застыли на месте. Алина кричала, прося, чтобы отец открыл глаза, но его кожа уже заметно посинела. Сорвавшись с места, Блэк попытался снять с кровати рыдающую навзрыд девушку.
— Нет! — кричала Алина, вырываясь из его рук. — Отпусти меня! Отпусти! — Сириус сильнее прижал её к себе, поглаживая волосы, пока она продолжала биться, кусаться и кричать в его руках. — Он очнётся! Очнётся, он просто спит! — хрипела сорвавшимся голосом Лина.
В дверях комнаты уже собрались все домочадцы. Рабастан вывел Мэри и Мари. После мигом подлетел к сестре. Оказавшись рядом, Рудольфус опустился на колени рядом с братом и Линой, стараясь не смотреть в сторону мёртвого отца.
— Малышка, — успокаивал её волшебник, Алина впилась ногтями в его плечи, продолжая задыхаться в слезах. — Папа отправился к маме. — В его крепких объятиях так же находился плачущий Рабастан, плечи которого дрожали от новых всхлипов.
— Нет, нет, — хрипела Алина, тяжело дыша. Сириус не мог смотреть на её страдания, это разрывало его душу. — Пожалуйста, пусть он проснётся. Пусть проснётся. — Громкие всхлипы двойняшек наполнили комнату.
Задыхаясь, Алина медленно теряла сознание в руках братьев. Появившийся рядом Этелберт забрал жену из рук Рудольфуса, уходя с ней в комнату, а Сириус за ним.
Взяв себя в руки, Руди накрыл бездыханное тело отца простыней и, вызвав эльфов, дал им поручения. Со спины его обняла Мэриэнн, стараясь высказать сочувствие и поддержку. В то время как в гостиной Рабастан громко всхлипывал на коленях у де Гиз, которая перебирала его волосы, пытаясь унять боль юноши.
На втором этаже, в комнате Алины, двое волшебников сидели с разных сторон у её кровати. Свернувшись калачиком, волшебница тихо-тихо всхлипывала. Бродяга, как и Пьюси, не отрывал от неё взгляда и каждый раз подпрыгивал, как замечал движение с её стороны.
— Джейс, — шептала Лина сквозь сон. Шальной Пьюси вскочил с кресла и сбежал на балкон. — Вернись ко мне, Джейс.
Блэк слышал, как голубоглазый волшебник свернул плетеный стол и разломал стулья. Выдохнув, он последовал следом и, облокотившись на косяк, подкурил сигарету. Этелберт метался, словно зверь в клетке, его кулаки сжимались, а глаза наполнялись кровью.
— Успокоился? — оглядывая взбешённого парня пренебрежительным взглядом, Блэк затянулся ещё одной сигаретой.
Этелберт подскочил к брюнету, тяжело дыша. Его всё ещё трясло от злости, и он не мог себя контролировать.
— Я убью его! — яростно прошипел волшебник, ударяя кулаком в стену рядом с лицом Сириуса, тот даже не дёрнулся.
— Ты и пальцем его не тронешь, — усмехнулся юноша, прожигая разъяренного парня графитовыми глазами. Светлые брови взметнулись вверх, и Бродяга хрипло рассмеялся. — Она не простит тебя, — ехидно ухмыльнулся брюнет, откидывая волосы с глаз. — Ты потеряешь Лину навсегда.
Сириус вернулся к подруге, оставляя сбившегося с толка волшебника. Его не волновал никто и ничто, кроме Алины.
Этим утром она потеряла отца, а Бродяга абсолютно не понимал, как ему помочь ей, что сделать и как быть. Единственное, что было в его силах, — это оставаться рядом, оставаться с ней. Помогая справиться с удушающей болью утраты.
***Январь, 1979
Месяц со смерти Себастьяна Лестрейнджа прошёл как в тумане. Алина просыпалась со слезами на глазах и также ложилась спать. На удивление, Этелберт не оставлял её ни на мгновение. Он внимательно следил за её рационом, сном, а впридачу ко всему водил её в больницу Святого Мунго. В надежде, что колдомедики смогут помочь его жене.
Сириус на постоянной основе жил в поместье Лестрейнджей, стараясь не отходить от подруги и оберегать всеми возможными способами и без того шаткое состояние. Даже Этелберт не возражал лишний раз насчёт его присутствия. Да особо это никого и не волновало.
Он был рядом с Алиной, когда гроб её отца погружали в фамильный склеп Лестрейнджей рядом с его женой, когда она рыдала на холодном полу, захлебываясь в слезах и держась за его плечи.
