Безымянная Колючка - Айя Субботина
— Ты на что-то намекаешь, Кайлер? - низким от раздражения голосом говорит ректор, прекрасно понимая, что этот камень прилетел именно в его клумбу. Точно не случайно.
— Только на то, что человек, на которого возложена обязанность следить за безопасностью студентов, должен внимательнее относиться к тому, кого и почему он пускает в стены своего заведения. Единственные люди, которые способны творить настолько сильнее колдовство, чтобы крушить стены и разрушать башни, стоят сейчас прямо передо мной, но почему-то обвиняют в этом «пустышку». Кто-то из вас, - он обводит толпу надменным взглядом, - хоть раз видел, чтобы эта девушка творила какие-то заклинания? Малейшие фокусы. Высекала искры щелком пальцев или хотя бы подогревала воду?
Пока собравшиеся начинают неторопливо шушукаться, я думаю о том, что точно не делилась с этим типом печальной историей своей врожденной таумической «глухоты». Хотя, конечно, в Аринг-холле об этом знают даже пылевые клещи.
— Почему эти люди возомнили себя в праве хватать человека до того, как будет доказана хотя бы какая-то его вина? - продолжает Кайлер, играя голосом так складно, что не остается ни малейших сомнений - он определенно хорошо поработал над ораторским искусством. - Йоэль уже держали в императорских темницах, а после ее оттуда выпустили. Так почему теперь она снова в чем-то виновата после того, как Ниберу сам счел ее настолько безопасной, чтобы отправить… сюда?
— Это просто демагогия, - говорит «библиотекарь» и низкий, едва сдерживаемый рык его голоса заставляет мое тело покрыться неприятными колючими мурашками. - Но он прав. Если Ниберу так хочет снова в чем-то ее обвинить - пусть хотя бы предоставит доказательства.
— Императорским таумати не пристало рыскать по углам, как крысам, - шипят сразу трое костлявых, но на этот раз никто не спешит поддерживать их одобрительным рокотом.
— Я желаю видеть доказательства, - после некоторой паузы, наконец, говорит ректор. - И принесите мне, черт подери, журнал посещений Архива!
Мне кажется или они с Ашесом обмениваются едва заметными кивками?
Журнал - это хорошо. Моего имени там точно не может быть, потому что умник, который так радостно тыкал в меня пальцем, вчера даже не соизволил оторвать свой зад от стула, чтобы выполнить все предписанные порядком правила. Поэтому я всегда следила за тем, чтобы Ашес заполнял журнал (потому что он все время об этом забывал), а иногда заполняла его сама, потому что хорошо видела кто когда приходит и какие книги берет.
Взошедшие, да пусть же здравствует и процветает человеческая лень!
— Вот видишь, - снова едва слышно шепчет Кайлер, а вслух и громко добавляет: - До тех пор, пока не будет доказана вина Йоэль эрд’Кемарри, она находится под моей защитой. Любой, кто попытается причинить ей вред, должен осознавать неминуемые и крайне болезненные последствия этого опрометчивого поступка.
— Не помню, чтобы я просила себе личного защитника, - шиплю себе под нос, потому что его поведение не только не «смягчает» новость о том, что мы вместе провели ночь (Взошедшие, да как ему это вообще в голову пришло?!), но и раскрашивает ее новыми красками.
— Напомни, пожалуйста, почему ты оказалась в этом дурацком положении, - шепчет в ответ Кайлер, - и во что превратилась твоя комната.
Как это ни странно, но только теперь я соображаю, что лишилась всего. В самом буквальном смысле этого слова. Буквальнее, черт подери, просто не бывает! Все те прекрасные платья, которые мне отдала Ниа, новенькие пергаменты, книги и чудесная лампа, от которой у меня не болели глаза! Вчера я была на седьмом небе от счастья, потому что из нищенки вдруг превратилась в почти пристойную молодую эстрани, а сегодня у меня нет вообще ничего, даже кровати без ножки, подпертой стопкой старых глупых томов.
Сегодня у меня есть только то, что на меня надето. И это снова чертовски буквально!
Если я срочно не придумаю, где раздобыть денег, то таумати не нужно будет стараться искать причины упечь меня в темницу - они будут просто околачиваться где-то рядом и наблюдать, как я медленно и болезненно умираю от голода!
И это в тот момент когда я, наконец, начала хоть что-то выкапывать из-под завалов всей этой истории.
Когда через несколько минут приносят журнал из Архива, ректор лично пролистывает туда и обратно последние страницы, но, конечно же, не находит там моего имени. Потом за дело берутся таумати: колдуют, страшно шипят и водят крючковатыми пальцами, пытаясь выявить следи того, что мое имя могли вывести таумическим способом. Но как бы коршуны Ниберу не старались - даже им не под силу найти то, чего нет.
Но даже я, зная всю правду, немножко напрягаюсь, пока проходят все эти манипуляции. Мало ли что. Раз кому-то очень приспичило меня убить, значит, он мог пойти на какие угодно ухищрения, лишь бы доказать, что я «пошла по стопам сестры» и сделала это сама, исключительно из сильнейшего желания напакостить хотя бы напоследок.
Но когда правда все-таки торжествует и таумати бессильно щелкают зубами прямо у меня перед носом, я снова ищу взглядом Ашеса. Он ведь должен быть рад! И он действительно тоже смотрит прямо на меня. В упор.
Вот черт.
Ведь если я действительно не спускалась в Архив не проторчала там всю ночь, значит, я провела ее в другом месте. И Кайлер говорит правду.
Нам нужно поговорить, когда все это закончится.
Не сейчас, конечно, даже если меня разрывает от желания наплевать на собственную безопасность и проорать всю правду вслух: что я не была ночью ни в чьей компании, и не занималась непонятно чем, а торчала в библиотеке, запертая, голодная и совершенно уверенная в том, что моя сестра ни капли не виновата в том, в чем ее так несправедливо обвинили. Лишь бы только Ашес не смотрел на меня так, будто даже к камням в этих старых стенах у него больше уважения, чем ко мне.
— Я готов взять на себя ответственность за то, чтобы Йоэль никуда не исчезла из стен Аринг-холла, - говорит Кайлер, и я не сразу понимаю смысл его слов. Ответственность? Я разве кому-то угрожаю или уже намылилась просочиться в
