Дом неистовых клятв (ЛП) - Вильденштейн Оливия

Я вижу, что он стоит над Данте, поставив сапог ему на спину, точно охотник над тушей убитого оленя. Всё вокруг него усыпано неподвижными телами.

Я начинаю идти в его сторону и понимаю, что они все мертвы. Мои ноги такие ватные, и мне кажется, что я как будто плыву.

Пока я мстила за Габриэля, Юстус пронзил мечом каждого, в ком билось сердце, отчего на белоснежных кителях теперь расцветают рубиновые пятна. А сам Юстус насквозь пропитан кровью. Кровь покрывает его волосы и стекает по измождённому лицу. Она застилает ему глаза, которые наполнены яростью, но так же скорбью.

Когда я подхожу к нему, он протягивает мне свой клинок.

— Окажи мне честь и закончи эту войну моим мечом.

Не медля ни секунды, мы обмениваемся оружием. Адреналин делает мою руку твёрдой. Я сжимаю меч Юстуса, поднимаю его и начинаю поворачивать из стороны в сторону. Лезвие покрыто огромным количеством крови, которая блестит подобно рубинам на рукояти.

— Я хочу видеть его, когда буду его убивать, — бормочу я.

От меня не укрывается болезненный вздох, который вырывается изо рта Юстуса, когда он нагибается, хватает Короля фейри за белую униформу и переворачивает его.

Шпоры Данте звякают, ударившись об лёд. Цепь, которой я его душила, звенит, а его глаза округляются.

Хорошо.

Я хочу, чтобы он видел, что я победила.

Я приставляю кончик меча к его сердцу и бормочу.

— Да здравствуют… — начинаю я и надавливаю всем весом на руки, — … вороны.

ГЛАВА 86

Когда свет покидает глаза Данте, а его голова заваливается на сторону, я сглатываю.

Я думала, что буду чувствовать ликование, но чувствую только пустоту внутри. Юстус должно быть понимает, что я близка к нервному срыву, потому что его руки крепко обхватывают меня.

— Всё кончено.

— Бронвен мертва, нонно.

— Я знаю.

— И Габриэль тоже.

— Я знаю, детка, но ведь и Данте тоже.

— Это ничего не меняет.

— Нет. Ни одна жизнь не может заменить другую.

Он целует меня в макушку.

— Но такова война. Желаю тебе больше никогда её не переживать. А теперь иди и разбуди свою па…

Он делает такой глубокий вдох, что мне приходится оторвать голову от его груди, так как мне кажется, что он вот-вот упадёт. Его глаза широко раскрыты, но они сияют точно так же, как стены пещеры, которые нас окружают.

— Санто Калдроне.

Я поворачиваюсь и слежу за его взглядом, который направлен туда, где рядом с перевернутым троном Люса лежит скрюченное тело. Складки мерцающего шёлка рассыпались вокруг изящной формы, точно волны на закате.

— Сработало, — шепчет Юстус.

Женщина начинает шевелиться.

Мириам.

Она пытается опереться на руки, одна рука не слушается её, но другой удаётся удержаться. Она упирается на эту руку, её тело дрожит, а длинные волосы развеваются. А затем она поворачивает голову и устремляет на нас взгляд своих розовых глаз.

— Фэллон, — произносит она хриплым шепотом, а затем сглатывает. — Юстус.

Он отпускает меня и делает шаг в её сторону, но останавливается, чтобы убедиться, что я твёрдо стою на ногах.

Я улыбаюсь и говорю:

— Я в порядке, — хотя чувствую себя с точностью до наоборот.

Я надеюсь, что как только разбужу свою пару, почувствую его сердцебиение под щекой и дыхание в волосах, ложь, которую я сказала своему деду, станет правдой.

Хромая, я иду к гигантскому стальному телу Лора и осматриваю его живот, пока не нахожу впадинку, которой там не должно быть. Мои руки покрыты таким количеством крови, что мне приходится вытереть их о ледяную стену. Она начинает содрогаться под моими пальцами, и я решаю, что это из-за того, что мои руки трясутся, но затем лед у меня под ногами тоже начинает дрожать. Очередная лавина?

Когда мои руки становятся чистыми, я хватаюсь за коготь Лора и подтягиваюсь к тому месту, куда угодило одно из тех крошечных пушечных ядер.

— Нонно, мне нужно что-нибудь длинное и острое.

Он начинает шарить в кармане.

— Я подобрал её там, где ты упала.

Он достаёт вилку, которую мой отец согнул так, что та превратилась в шпажку.

Он приносит её мне, после чего возвращается к Мириам, которая что-то ему шепчет. Из-за стука своего сердца и скрежета вилки по металлу, я улавливаю только имя Лора и больше ничего.

Как только дробинка покидает его тело, Лор превращается в облако дыма. Он, должно быть, чувствует, что я лежу на нём, потому что обволакивает моё тело и медленно переворачивает его так, что я теперь стою на ногах.

— Фэллон, — хрипло произносит он, а затем подносит руки к моему лицу и сжимает его так крепко, словно я самая ценная в мире вещь.

«Так и есть, mo khrà».

Я сглатываю.

— Ах, Лор.

Я не успеваю рассказать ему обо всём том ужасе, что случился в ледяной пещере, так как его руки обнимают меня и так крепко прижимают к его телу, что наши доспехи звякают, а затем его губы врезаются в мои. Мои слёзы текут вокруг наших губ, делая кожу скользкой и оставляя привкус соли на наших языках. Вместо слов правды, у меня из груди вырываются эмоциональные всхлипы из-за чувства облегчения и печали.

А затем мои рыдания становятся настолько отчаянными, что я отрываю от него свои губы. Он упирается подбородком мне в макушку и просто обнимает меня. Мои глаза закрыты, но не его.

Я сразу же понимаю, когда он замечает голову Бронвен, потому что его сердце пропускает удар, а губы ещё сильнее зарываются в мои волосы, и он глухо произносит:

— Focá.

Он медленно разворачивает нас, словно мы не стоим посреди пещеры, заваленной трупами, а танцуем. Он, должно быть, обнаружил голову Габриэля, потому что его кадык опускается рядом с моим виском.

— Лоркан?

Его тело застывает, когда он слышит своё имя. А затем кожаная ткань скрипит, когда он снова нас разворачивает. Я приоткрываю веки и вижу, как розовые глаза встречаются с золотыми.

— Мне жаль. Лор. Мне очень жаль.

Его челюсть щёлкает, и на ней начинает пульсировать нерв.

Мириам опирается на Юстуса. Думаю, любой бы потерял способность ходить, проведя целых пять веков в сидячем положении. Земля снова сотрясается, и Мириам теряет своё и без того хрупкое равновесие. А когда она начинает сползать вниз, мой дед поднимает её на руки.

— Спасибо, — бормочет она, глядя на него. — Я обязана тебе жизнью, Юстус Росси.

Он делает резкий вдох, когда на его руке отпечатывается сделка.

Лор какое-то время наблюдает за ними, а затем начинает произносить ту магическую фразу, которая должна снять с его людей обсидиановое заклятие.

— Tach ahd a’feithahm thu, mo Chréach.

Как и в первый раз, когда я её слышала, моя кожа покрывается мурашками, а желудок сжимается из-за трепетного предвкушения, когда он сообщает своим людям о том, что небо их ждёт. Две струйки дыма устремляются к нему из голубых теней ледяной пещеры. Когда они превращаются в Ифу и Кольма, Лор снова произносит эту фразу, но на этот раз на люсинском, видимо для того, чтобы я могла его понять.

Мой пульс ускоряется, и кровь начинает щекотать мои вены, точно множество мелких рыбешек. Вся моя спина холодеет, точно я прислонилась к стене пещеры.

«Фэллон?»

Я начинаю трястись, а моё сердце отчаянно бьётся, точно пойманная птица. Лор отстраняет меня на расстояние вытянутой руки и лихорадочно осматривает меня своими золотыми глазами.

— Фэллон?! — кричит он.

Его голос врезается в меня точно шип, разбивает лёд в моих венах на множество осколков, после чего достигает моих органов и начинает разрывать их на куски.

— Что я наделал?

Несмотря на то, что я слышу Лора, в глазах у меня темнеет, а затем я вижу белую вспышку, которая поглощает мир вокруг.

— ФЭЛЛОН!

Я, должно быть, издаю крик, потому что мои губы сильно растягиваются, в ушах появляется пульсация и боль, но не та боль, которая разрывает мои внутренности точно когти воронов.