Шоу Подбор (СИ) - Софья Лямина
Даже я в свои одиннадцать знала, что мирно дело не закончится. Все готовились к худшему. Поэтому, когда Габриэль Арчибальд покинул род, многие поддерживающие его люди ушли, переметнувшись на сторону соперников мистера Арчибальда. Но именно это действие заставило обычных граждан, на которых оказывалось нешуточное давление со стороны лучшей тридцатки родов, облеченных властью, выбрать его. Граждане поняли, что Габриэль Арчибальд — их билет в счастливое будущее. Процент голосов был давящим. Мистер Арчибальд победил с 63 процентами.
И вот, с тех пор правит. Пришлось даже внести правки в Конституцию, позволив президенту переизбираться столько раз, сколько тому будет удобно. И выдвинул это предложение народ, в любви которого безоговорочно купается мистер Арчибальд.
Габриэль Арчибальда выдвинул свою кандидатуру в двадцать семь. С тех пор, как он победил, мистер Арчибальд правит двенадцать лет — два срока по шесть лет. Вскоре будут очередные выборы и, очевидно, что победит Арчибальдов красавчик-либерал. Поэтому среди других родов, что готовят своих отпрысков для кресла президента, много недовольных. Еще бы заговорщиков против Арчибальдов не было.
— Но Эл отказался. — продолжил Клод сухо, засунув руки в карманы. — Он был занят своей карьерой. Тогда стало известно, что кузен метит в президенты, для чего собирается покинуть род Арчибальд. Его не устраивала зависимость от Леонардо, он хотел покинуть семью и надеялся на полную и безоговорочную поддержку Инквизиции. Если бы люди узнали о том, что военные поддерживают кандидата, то шанс на победу стал бы значительно выше. Но во мне взыграл юношеским максимализм, и я решил, что не позволю очередному президентишке давить на орден.
Он устремил на меня мрачный синий взгляд. На скулах ходили желваки, но ни словом он не позволил себе выказать недовольство тем фактом, что вынужден все это рассказывать мне. Шаг навстречу? Возможно.
Клод, как и я, понимал, что теперь я имею право узнать это. И будет лучше, если это расскажет он сам, а не кто-то вроде Эварда, коллекционирующего сплетни.
— Мы были близки к открытой конфронтации, но никто не решился перешагнуть черту. — продолжил Клод. — Тогда нас сдержало чудо. Сейчас — соглашение. Ты можешь не беспокоиться, что придется поддерживать оппозиционера.
Я не смогла сдержать улыбку. Потому что Клод действительно подходил на роль оппозиционера. Сильный, умный, с поддержкой в лице многих родов и абсолютный лидер Инквизиции. Если бы я решила возразить против власти, то примкнула бы к его рядам. Хотя бы потому, что он внушал доверие.
— Знаешь, если ты все же когда-нибудь решишься возглавить оппозицию, — произнесла я, прикусив губу, потому что хотелось его поддержать. — то сообщи об этом мне. Я закажу футболки с твоим изображением и жизнеутверждающим слоганом.
— Обязательно, — хохотнул Клод. — только согласуй со мной девиз. Не хочу щеголять в футболке с надписью: «За красавчика!».
О-о, если бы Клод только знал, на что способна моя богатая фантазия. Простым «За красавчика!» тут дело бы не ограничилось. Я бы с удовольствием поиграла словами и историей. «Мы уничтожили ведьм, так на костер и власть!». Определено, мы бы собрали вокруг себя большую аудиторию.
Усмехнувшись, Клод протянул мне руку, в которую я обыденным уже жестом вложила свою ладонь.
В кабинете Илдвайна было по-прежнему прохладно и светло. Доктор обнаружился за столом, перебирающим пробирки с весьма сомнительным содержание. В одной шипело что-то болотно-зеленого оттенка, а в другой дымилась кислотно-желтая слизь. Впрочем, Илдвайн выглядел вполне счастливым и очень увлеченным.
— Илдвайн, — осторожно позвала я. Мало ли, вдруг доктор вздрогнет, опрокинет мензурку и прощай резидентский мрамор. Вот ребята расстроятся. Это ведь такой раритет. До сих пор чувствую себя вандалом, шагая по этой находке для музея. — добрый день.
Но врач и не подумал испугаться. Только подскочил, радостно всплеснув руками. Правда, энтузиазм его быстро испарился, стоило тому узреть на пороге своей святая святых Клода и Эварда. А при виде последнего посетителя впечатлительного Илдвайна так и вообще перекосило.
— Был до сего момента, — пробормотал доктор, поправляя съехавшие очки. — чем обязан?
— У меня осмотр, — радостно выдала я.
— Знаю, — хмыкнул врач. — но ты же под домашним арестом была. Я думал к тебе после обеда зайти.
То-очно. Я же под домашним арестом. Вот, что я забыла! Растерянно хлопнув глазами, перевела взгляд на Клода, крайне заинтересованно на меня взирающего.
— Нет, ну я честно забыла. — произнесла я, разведя руками.
— Я так и понял, — хмыкнул инквизитор. — никто в трезвой памяти и не подумал бы нарушить мой приказ. Нет среди современного народа приверженцев прежнего культа мазахистов.
Я оценил пассаж про «трезвую память». Кинула на Клода укоризненный взгляд, впрочем, не сумев сдержать улыбку. Все-таки вредный он.
— Мда-а, — выдал врач. — ну проходите-проходите, раз пришли. Этель, прошу на кушеточку. Ты, Эвард, после дамы.
— Откуда ты знаешь, что я лечиться? — удивился дворецкий, кинув небрежный взгляд на наручные часы.
— А у тебя колени подгибаются, — отмахнулся Илдвайн. — сядь на табуретку. Только не сопри, клептоманище.
Эвард хотел было возмутиться, но его желание быстро угасло, когда он понял, что его наглым образом игнорируют. И правда, какое ему удовольствие напрягать голосовые связки и фантазию, если стоило мне привычно разместиться на кушетке, как Илдвайн потерял всяческий интерес к другим присутствующим. Взгляд доктора сосредоточился на мне.
Послушно расстегнула верхние пуговицы рубашки, стаскивая ее с одного плеча. Взгляду предстал красный рубец, который, стоит признать, выглядел в разы лучше. Исчезла неприятная опухоль, синяк вокруг приобрел сине-желтый оттенок, грозящий в скором времени перейти к симпатичному цвету благородной плесени. А так, конечно, плечо немного ныло. Но жить это не мешало.
И тем не менее, стоило мне приспустить рубашку, как со стороны Эварда раздался приглушенный вскрик. Клод втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы. Ну да, им-то ситуация кажется ужаснее. Со стороны раны всегда выглядят чудовищными. А вот те, кто пострадал, относятся к ним проще. Потому что себя не так жалко, как ближнего своего. Вот я, например, знаю, что мне практически не больно, а мужчинам приходит в голову мысль, что я адски страдаю.
— Жалобы есть? — деловито вопросил Илдвайн, извлекая из первого ящика стола металлический контейнер. На этот раз никакого лазера. Лишь знакомый распылитесь, тюбик неизвестной мне мази и еще пару инструментов.
— Нет, — пожала я плечами. — твое обезболивающее прекрасно работает.
— Что, и с похмельем справляется? — не преминул поинтересоваться любознательный врач.
Я старательно не краснела. Так не краснела, что заалели даже уши. Ну что они все пристали? Вот сэр Аньелли с утра и до вечера коньяком заливается и ничего, никто ему даже слова
