Магия прорывается - Илона Эндрюс
Может быть, мне стоит просто перестать думать вообще. Мосты кончились, а я была не готова.
Кэрран остановился и осмотрел лебедя.
— Какого черта…
— Просто смирись, — сказала я ему.
Широкая арочная дверь ждала меня у бока лебедя, как раз там, где ноги должны были быть поджаты под тело. К двери вела лестница из белого мрамора.
Он убил мою мать. Он собирается заявить права на город, который я называю своим домом.
Он остановил орду вампиров-нежити в Мишмаре.
Это происходило.
Каждый нерв в моем теле напрягся, мое дыхание участилось. Мои мышцы стали расслабленными и гибкими, будто я потратила полчаса на разминку перед большим боем. Мне казалось, что моя кровь кипит. Рядом со мной Кэрран покрутил головой, вытягивая шею и расправляя плечи.
Лестница закончилась и распахнулась арочная дверь. Я вошла через открытые двери во дворец моего отца.
***
Я ОЖИДАЛА увидеть стерильное монохромное пространство. Я не могла более ошибаться. Пол был выложен плиткой теплого песочного цвета. Внутренний сад с пышной зеленой растительностью, раскинулся по обе стороны от меня на изогнутых, приподнятых клумбах, окаймленный плавно извивающимся прудом, где под листьями лилий плавали жирные ленивые кои. В воздухе стоял аромат лотоса и роз. Крошечные насекомые, голубые, зеленые и рубиново-красные, порхали между цветами, как россыпь невесомых драгоценных камней, небрежно подброшенных горстью в воздух.
В центре сада вращался круглый механизм из золотых и серебряных шестеренок, балансирующий на тонком шипе. Тонкие, как волос, проволочные кольца, обернутые вокруг множества шестеренок. Кольца вращались и вращались, гипнотизируя своей красотой. Вокруг него исходила магия. Какая-то атомная разработка?
Я заставила свой рот двигаться.
— Что это такое?
— Я не знаю, — сказал Лэндон. — Он соорудил его однажды днем по наитию. — Гигантская дверь ждала в другом конце комнаты.
Я потянулась вперед с помощью своих чувств. Вампиры.
У меня задрожали руки. Черт возьми, нет. У меня было двадцать семь лет на подготовку. Я не потеряю все сейчас. Я сделала вдох, медленно выпуская воздух. Мои руки успокоились, пульс замедлился.
— Ты не можешь идти дальше этой двери, — сказал Лэндон Кэррану.
— Хорошо, — сказал он. — Я подожду в дверях.
Мы прошли между цветами, обогнули механизм и остановились перед дверью. Я дотронулась до нее, и она распахнулась. Передо мной простиралась длинная комната, ее белые мраморные стены уходили ввысь. Я стояла на приподнятой дорожке двадцати футов в ширину, она занимала всю длину комнаты, простираясь от двери до противоположной стены. По обе стороны дорожки тянулась траншея, заполненная вампирами. За траншеями по бокам, ожидая, спокойно стояли мужчины и женщины. Двор моего отца.
Дорожка заканчивалась возвышением, в самом центре которого, на троне, образованном телами змей, вырезанных из блестящего белого камня, сидел мой отец. Он был одет в белое.
Я взглянула в его лицо.
Он посмотрел на меня в ответ.
В тот момент, когда я увидела его глаза, я поняла, почему моя мать полюбила его. Его кожа была глубокого ровного бронзового цвета, пропитанная солнечным теплом. У него был прямой нос с покатым кончиком, тщательно очерченные скулы, сильная и мужественная линия подбородка. Кусок белой ткани, наброшенный на его голову, закрывал большую часть его волос. Короткая борода с серебристым отливом обрамляла его подбородок, но брови были черными, а глаза молодыми и полными жизни. Он мог быть арабом или евреем, индусом или латиноамериканцем. Будь он на двадцать лет моложе, он мог бы заставить замолчать комнату, полную женщин, просто войдя. Но он предпочитал казаться старше. Когда сироты мечтали о том, чтобы их усыновили, они представляли себе именно такого отца. Его глаза излучали мудрость и доброту, ум и стойкое превосходство, рожденное возрастом и уверенностью в собственных силах. Он мог бы быть древним царем, великим пророком или почитаемым учителем. Он убил мою мать. Я ненавидела его. И все же, пока он смотрел на меня сейчас, мне хотелось стать выше. Это было похоже на пребывание в лучах утреннего солнца. Когда сила этих глаз осветила мою мать, у нее не было ни единого шанса.
Те небольшие сомнения, которые у меня были, испарились. Он действительно хотел убить меня в утробе матери, потому что ничто, кроме полного отчаяния, не оторвало бы мою мать от него.
Рядом со мной остановился Кэрран, готовый, как лев перед ударом. Его лицо было холодным, на ногах вздулись мышцы, натягивая джинсы. Радужки стали полностью золотыми. Он потерял всякое выражение и погрузился в совершенное спокойствие хищника, сосредоточенного на добыче. Он смотрел на моего отца взглядом альфы.
По какой-то глупой причине внутри меня зародился нервный смех. Мой отец и Кэрран пристально смотрели друг на друга. Может, если я свистну и подожду достаточно долго, тогда мимо пронесется перекати-поле.
Каменные змеи скользили друг по другу. Их головы возвышались над плечами моего отца, и они смотрели на меня багровыми глазами. Здесь, внутри Лебединого дворца, чуда нежной красоты, восседая на троне из массивных каменных змей, мой отец знал, что он ублюдок. Он был ядовитой змеей на ложе из роз. По-видимому, он не просто признавал этот факт, он бил людей этим по голове. Все, чего не хватало — это неоновой вывески с надписью «ЗЛО И ПРОТИВОРЕЧАЩЕЕ ЕМУ» с мигающей стрелкой, указывающей на его голову.
Хью д'Амбрей стоял справа от трона, ниже на пару ступеней. Его лицо выглядело так, будто его нужно было физически сдерживать, чтобы он не потерял самообладание и не уничтожил все, что видел. Его взгляд зацепился за что-то за моим правым плечом. Там же стоял Лэндон! На лице Хью дрогнул мускул. О нет, кому-то не понравилось, что его отодвинули на второй план.
Наши взгляды встретились, и я подмигнула ему. Твоя очередь быть в клетке. В ней нет решеток, но это все равно клетка.
По другую сторону трона, на маленькой скамеечке, в одинаковых позах сидели Роберт и Кристофер, их позвоночники были напряжены, колени вместе. Они смотрели прямо на меня остекленевшими глазами. Вероятно, они даже не могли меня видеть.
