Пламя хаоса - Амелия Хатчинс
– Ой, прямо в яблочко, – хихикнула Кинвара.
– Я получу ее рано или поздно. Тебя призовут обратно в Девять миров, и я буду тем, кто поймает ее, когда она упадет. Такие, как ты, всегда уходят. Рано или поздно она примет меня вместо тебя.
Нокс мрачно усмехнулся, как будто это было забавно, но слова Димитрия эхом отозвались во мне. Нокс не собирался оставаться в этом мире. Он даже не пытался ассимилироваться, а это было обязательным требованием. Наши расы должны оставаться секретом для людей. Раскрытие вызвало бы массовую истерию, нас бы захотели изучать.
Я склонила голову, глядя на Нокса, не отрывавшего взгляда от Димитрия, и в его глазах был неприкрытый вызов. Я отошла от Нокса и направилась к сестрам. Поляну наполнил леденящий холод. Я осторожно выдохнула, наблюдая за вырвавшимся от дыхания паром.
Кинвара заскулила за пределами зоны, в которой стояли все остальные. Ее губы шевельнулись, и в глазах появился неподдельный ужас. На ее пальцах уже расцветали частички льда, и я с ужасом наблюдала, как его слой становится толще.
– Кинвара?
По ее щекам покатились слезы, превращаясь в льдинки, оставлявшие красные полосы на ее коже. Они падали на землю и разбивались.
– Кинни, иди ко мне? – жалобно позвала я.
– Не могу, Арья, – всхлипнула сестра, ее кожа начала покрываться инеем, синея.
Я бросилась к ней, наплевав на опасность. Кинвара вскинула руку, затрясла головой. Ее рот открылся в предупреждающем крике. Когда между нами оставалось совсем немного, я ощутила его – изнуряющий страх, такой густой и ужасный, что мои ноги поневоле замедлились. Я толкнула Кинвару изо всех сил, отступая в противоположном направлении, и вдруг ощутила, как что-то схватило меня сзади.
По коже скользнули когти, я закричала, когда в меня вонзился лед.
Мой рот беззвучно распахнулся. Я увидела, как Нокс бросился ко мне, успев коснуться рукой, прежде чем нечто разорвало меня на куски. Я выкрикнула его имя, а потом парализующий страх и боль поглотили меня.
Нокс громко зарокотал, сотрясая тьму, которая разорвала мой разум, превращая все вокруг меня в ничто. Я моргнула, чувствуя, как лед затвердевает на глазных яблоках, и сильно ударилась о землю. Лед жег мне глаза, пока я продолжала моргать, чтобы он не ослепил меня.
Я смотрела вверх, и мир расплывался. Кто-то наклонился, схватил меня за волосы и бросил в телегу, завалил сверху одеялами. Сознание уплывало от боли, пронзавшей все тело, разрывавшей нервные окончания, пока она не стала невыносимой настолько, что я сдалась на милость небытию.
Глава 51
Меня разбудил стук капающей на бетон воды, и я потерла запекшиеся глаза. В нос ударил ужасный запах гниющей плоти и фекалий, и я тут же закашлялась, поднимаясь на колени, и меня стошнило на пол. От прогорклой вони разлагающегося мяса даже глаза защипало, и я попыталась прикрыть их рукой. Меня рвало еще и еще, пока на полу не оказалось все содержимое желудка. Оглядев темную камеру, я заметила в углу ногу ее последнего обитателя, и меня снова вывернуло, но уже впустую.
Я поднялась на ноги, уставившись на решетку, которая пропускала очень мало света. Где-то под землей… в тюремной камере?! В еще одном углу обнаружилось ведро, в котором все еще оставались моча и экскременты, возможно, все того же последнего заключенного.
Единственное покрытое коркой крови одеяло я нашла под собой, как вдруг по ноге что-то проскочило. Я заорала, вскакивая, приникая к исцарапанной когтями стене. Где я, мать вашу?! Я почти ничего не слышала за грохотом бешено колотящегося сердца, но из камеры напротив вдруг донесся сперва громкий стон, а потом полный боли вой.
Я потрясла головой, пытаясь избавиться от ледяных когтей страха, пытающихся парализовать разум. Перед мысленным взором встали полные паники глаза Нокса, я вспомнила ледяную хватку смерти, протащившую меня сквозь какой-то водоворот, который, казалось, разорвал меня на куски. Я потеряла сознание после того, как меня бросили в телегу, а в ту же секунду, как очнулась, заблевала все вокруг. Я заново ощутила ледяной озноб. Страх вырубил меня, отправив в беспамятство. Словно кто-то заколдовал.
Из воспоминаний меня вырвал стук шагов по камню. Мое сердце заколотилось еще отчаяннее, когда следом приблизился голос. Я бы узнала его, такой певучий, где угодно. Подойдя вплотную к решетке, я кое-как выглянула в темный коридор. Он был заполнен камерами и криками людей. Нет, не просто людей… из каждой камеры в коридоре рыдали и звали на помощь женщины.
Певучему голосу вторил мужской. Я прищурилась, наблюдая, как моя сестра поднялась на цыпочки, целуя крупного мужчину, а потом повернулась и посмотрела уже в мою сторону.
– Амара, – прошептала я.
Они снова двинулись, я вздохнула, когда оба оказались в поле моего зрения. Я тут же отступила. В голубых глазах Амары плескалось безумие.
– Арья, – торжествующе усмехнулась она.
Желудок сжался, меня скрутило новым приступом тошноты, и сестра холодно улыбнулась.
– Что ты здесь делаешь?
– Я живу здесь, это мой дом. Здесь меня почитают как королеву, которой я и являюсь, и мне не нужно больше соревноваться с тобой и остальными.
Амара подошла к решетке и коснулась моих рук.
– Ох, ты думала, меня забрали насильно? Глупая, наивная сучка, – усмехнулась Амара, пока мужчина рядом с ней изучал меня, задержав похотливый взгляд на груди. – Я рассчитывала, что записка будет убедительной, но ты не клюнула. Ты продолжала плыть по течению, да? Все было бы намного проще, если бы ты последовала инструкциям и встретилась со мной у старого дуба. Теперь обязательно придется сделать много больнее.
– Что, черт возьми, ты имеешь в виду, Амара? Ты же моя сестра.
– Что, черт возьми, я имею в виду? Ты эгоистичная сучка, Арья. Ты вся из себя несчастная, и находиться рядом с тобой невыносимо, и я ненавидела каждое мгновение, когда меня заставляли терпеть твой жалкий скулеж. Ты была у всех любимицей, и почему? Потому что бедняжечка Арья обещана тьме, но ведь нет же, правда? Нет, ты была просто жалкой тупой сучкой, которая тряслась от страха напоказ, чтобы тебя все жалели. Я – тьма! И была ею все это
