Король, у которого не было сердца - Мэри Соммер
Свод правил хорошего тона советует начинать разговор с нейтральной темы. Похвалить природные красоты уместно в беседе и с другом, и с королём.
Ландшафт совсем незначительно менялся в течение дня. Новый обзорный пункт с высоты второго этажа позволял чуть лучше рассмотреть горные вершины. Теперь они тоже окрасились в цвет ночи, и только по звёздам можно было угадать границу между небом и землёй. Среди маленьких сверкающих точек зависла одна побольше. Луна уже прошла значительную часть цикла и приближалась к идеально круглой форме. Скоро можно будет отсчитать месяц в этом мире.
Наступит полнолуние, в которое ещё не получится вернуться домой.
– Видишь тот холм? – спросил Тарквин, указав на возвышенность неподалёку. – Мой отец хотел построить на нём высокую башню, с которой было бы видно и ратушу в Элмуре, и наш замок, и ворота в Брокет-Форт.
– И драконов из Норклифа, если бы они вдруг решились напасть, – добавил Джек.
Тарквин издал похожий на смешок звук. Он в равной степени мог означать иронию, пренебрежение, искреннее веселье или же просто попытку освободиться от застрявшей в горле хлебной крошки.
– Для этого у нас уже есть бесполезное и некрасивое сооружение, – сказал он.
– Да, мы там были.
Джек хотел спросить, перешла ли к новому королю вместе с титулом обязанность простроить башню, но не стал.
– А ты давно знаком с Ларгусом? – поинтересовался он вместо этого.
– Сэм сдружился с ним. А мне нравилось проводить время с Сэмом.
– Ты хорошо помнишь мистера Маршалла?
Тарквин удобнее уселся в кресле. В такой позе он мог бы запросто уснуть уже через минуту после последней произнесённой фразы.
– Мне было немного лет, шесть или семь, но Сэма Маршалла я помню хорошо, – ответил он. – Одно из самых приятных воспоминаний того времени… Сэм был взрослым человеком из другого мира, с непонятной для меня историей, но всё же он позволял мне вертеться рядом и задавать вопросы.
Джек знал, что незадолго до этого в королевской семье случилось сразу несколько несчастий, которые болезненно отразились на Тарквине. Ничего удивительного, что прекрасный и загадочный мистер Маршалл подействовал на мальчика вдохновляюще.
– Я тоже знаком с ним много лет, – поделился Джек, – давным-давно он рассказывал нам истории об этом мире, представляя их фантастической выдумкой. Он не называл имён, но придумывал для всех интересные прозвища. Принцесса из замка на третьей горе, мальчик, который не умеет улыбаться, мудрый король. Нужно спросить Грэйс, она лучше помнит.
– Это я? Мальчик, который не умеет улыбаться? – спросил Тарквин. Неопределённый взгляд вдаль, который годится для ностальгических раздумий, он теперь сфокусировал на переносице Джека.
– Кажется. – Джек замялся. – Я уже точно не помню. Ты ведь сам понимаешь… рассказчики любят приврать, приукрасить, чтобы заинтересовать слушателей.
– Я умею, – настаивал Тарквин. В доказательство он растянул уголки губ. Анатомически улыбка была выполнена правильно: нужные мышцы сократились, появились морщинки вокруг глаз, да и угол искривления губ по отношению к подбородку однозначно указывал на улыбку.
– Мне кажется, тебе нужен подходящий повод, – уклончиво ответил Джек, – тогда улыбка сама получится, без принуждения.
Сумасшедший. Он мог бы отдыхать в мягкой постели, а вместо этого завёл беседу с королём, чтобы покритиковать его за недостаточно правдоподобную улыбку. Когда-нибудь они окажутся в более формальной обстановке и Джек поплатится за своё возмутительное непочтение.
Любопытно, как Грэйс вела себя в таком обществе? Наверняка смущалась и едва могла построить связное предложение.
– А тебе нравится быть рассказчиком? – спросил Тарквин.
– Нравится, – быстро ответил Джек – даже быстрее, чем мозг успел проанализировать вопрос и придумать ответ. – Мне нравится записывать мысли – так их легче упорядочить. Иногда хочется сохранить реальные события, а иногда придумывается что-то неожиданное. Стало нравиться выступать на публике, когда все вокруг замирают и ждут каждое слово. Это какой-то новый вид власти, к которой я прежде не стремился. Мне нравится, что это делает меня особенным. Пусть Самира выбрала меня вовсе не потому, что посчитала достойным, но ведь это малозначительные детали, правда?
– Безусловно, – поддержал Тарквин.
– Только мне кажется, что я пока не нашёл того самого великого предназначения. Я просто эгоистично развлекаюсь и растрачиваю дарованную мне привилегию.
– Если предназначению понадобится, оно само тебя найдёт, – категорично заявил собеседник.
– Здорово, значит, я могу расслабиться. – Джек рассмеялся. Жаль, что Тарквин в этот момент рассматривал голубой цветочек, который пророс в щели между досками пола, и не увидел, как правильно нужно смеяться. – А тебе нравится быть королём?
Тарквин хмыкнул и задумался на несколько секунд.
– Давай поразмыслим, – начал он, и Джек, вспомнив свой список с плюсами и минусами титула, приготовился мысленно его дополнить. – Появилось больше обязательств, что меня не пугает, и больше ограничений, из-за которых те самые обязательства иногда трудно выполнять. Меня ещё сильнее ненавидят люди, которые даже не знают, и теперь недолюбливают те, которым я раньше хоть немного нравился. Уже три раза меня намеревались убить, и это только те попытки, что я заметил. Очевидно, что убийство отца, в котором меня обвиняют, и наследование его титула – лучшее, что случалось со мной в жизни. Это василёк?
– Что?
– Василёк, – повторил Тарквин, указав на цветочек.
– А, ну да. Интересно, как его сюда занесло.
Джек решил не делиться теми позитивными аспектами, которые чуть раньше пришли ему в голову.
– А разве тебя обвиняют? – спросил он. – Ну то есть подобные слухи доходили до меня, но разыскивают другого человека.
– Ясно ведь, что мы в сговоре, – пояснил Тарквин, чем совершенно сбил Джека с толку. Одно из двух: либо Тарквин мастерски расставлял саркастические ловушки, либо он не помышлял, что означает слово «двусмысленно», и всегда выдавал правду с неизменно серьёзным выражением лица.
– Эм, да? – уточнил Джек.
– Конечно. Видишь ли, королю не пристало собственноручно убивать конкурентов, этим должны заниматься подготовленные люди.
Джеку стало неловко. Обычно после таких высказываний следует фраза: «Теперь ты слишком много знаешь, мне придётся тебя убить».
– Но ведь ты этого не делал? – спросил он с надеждой.
– Нет.
– А она… как думаешь, она сделала?
– Я обязательно спрошу у неё, когда встречу.
Джек решил услышать в этом ответе отрицание.
– Тарквин, а можно мне сделать кое-что? – спросил он несколько тихих минут спустя. – Только не подумай ничего такого, но мне хочется сделать это с момента нашей встречи.
Джек протянул руку – медленно, осторожно, будто пытался поймать бабочку – и приложил её к груди собеседника. Ладонь почувствовала размеренные удары.
– Так, сердце у тебя есть, – авторитетно заявил Джек, – я в анатомии хорошо разбираюсь и точно могу определить.
– Да, спасибо. Грэйс тоже его нашла, – ответил Тарквин.
Джек
