Люся, которая всех бесила - Тата Алатова
— Хватит мыслить заголовками, — хмыкнул он. — С интервью я, пожалуй, пойду на телевидение. Мое обаяние достойно профессиональных камер.
— Убью, — предупредила его Люся свирепо и для пущей наглядности сунула ему кулак под нос.
Ветров его перехватил и поцеловал.
— Все, Люсь, — проговорил он и сгреб ее в охапку, — у меня глаза слипаются. Убьешь меня завтра, ладно?
И он почти сразу уютно засопел ей в макушку.
А ей почему-то от этого сопения захотелось плакать — до того оно было успокаивающим.
Мир ужасное место, да, а люди — мерзкие твари.
Но вот Люся лежит в своей любимой кроватке, и Паша Ветров сопит и обнимает ее, и слышно, как спокойно бьется его сердце.
И вроде ничего.
Жить можно.
— Люсь, а Люсь?
— Ммм.
— По-моему, Паша на меня дуется.
— По-моему, тоже. Нина Петровна, вы удивлены?
Утро выдалось ясным и солнечным, а стало быть, морозным.
Старушка стояла у окна, глядя на город.
Хорошенькая, опрятная, милая.
Паша, видимо, принимал душ, в ванной лилась вода.
— Нина Петровна, — прошептала Люся, — вам ведь Китаев сказал про свою внучку? Ну…
Старушка быстро переместилась к кровати, положила палец ей на губы.
— Не надо, — строго сказала она. — Ни к чему об этом говорить.
— А Пашке?
— И тем более Пашке. Изменить он ничего не сможет, а волноваться начнет вдвое сильнее.
— Мне не нравится ему врать.
— Ну, деточка, а кому же нравится! — иронично протянула Нина Петровна. — Но иногда приходится. Что делать, правда бывает весьма неприятной штукой.
Люся села на кровати, разглядывая старушку.
Она казалась такой хрупкой.
— Зачем вы меня обманули, Нина Петровна?
— Не тебя, Люсь. Просто так получилось. Когда мы с тобой познакомились, ты была всего лишь чужим человеком, с которым я не собиралась заводить близкого знакомства. Кто просил тебя бегать ко мне то с фруктами, то с конфетами, то с компотом?
Люся улыбнулась, вспомнив тимуровские настроения, охватившие ее тогда.
Нина Петровна выступила той самой старушкой, которую можно было перевести через дорогу, чтобы поставить себе плюсик в карму.
— Мне будет вас так не хватать, — призналась она и обняла соседку. — Вы, конечно, старая мошенница, но все эти годы ближе вас у меня и не было никого.
— Девочка моя, так ведь я оставляю взамен себя Пашку.
— Какая-то неравноценная замена, — грустно засмеялась Люся.
— Кхм. Ну, знаете ли, вы, девушки, раните меня в самое сердце, — сказал Ветров.
Он стоял на пороге спальни и скептически взирал на их обнимашки.
— Давайте завтракать! — торопливо воскликнула Нина Петровна, вскочила и убежала на кухню.
— Глазам не верю, — заметил Ветров, глядя ей вслед, — кажется, она растрогалась. Ну ты даешь, Люсь, довела железобетонную старушку.
— Да никакая она не железобетонная, — вздохнула Люся, — самая обыкновенная.
— И ты так легко спустила ей с рук вранье?
— Она же не моя родня, — засмеялась она. — Мне с ней делить нечего.
Ветров неодобрительно только головой покачал. Сам он переезд бабушки к Китаеву явно не собирался понимать.
— Нина Петровна, — сказала Люся, с аппетитом уплетая золотистую пшенку с тыквой, — между прочим, один очаровательный кавалер мечтает с вами познакомиться.
— Ах, разве это удивительно? — томно произнесла старушка. — Мы, домовихи, способны осчастливить любого. В прежние столетия за девушками моего вида стояла очередь из женихов, устанешь выбирать.
— Полагаю, что его заинтересовала не ваша видовая принадлежность, а ваш интерес к древним рукописям. Говорит, вы утащили у него из-под носа сразу несколько манускриптов на онлайн-аукционах.
— Ах ты батюшки, — воскликнула Нина Петровна и самым потрясающим образом густо покраснела. — Да уж не про Знойного Ловеласа ли ты мне толкуешь?
— Про кого? — поразилась Люся и расхохоталась.
Ветров, по-утреннему хмурый и ворчливый, завтракал молча. Он не выспался и сейчас тихо ненавидел весь мир. Люся ощущала его раздражение как назойливое жужжание комара над ухом, и ей очень хотелось прихлопнуть этого несуществующего комара.
Ну или хотя бы слопать.
— Вполне может быть, — продолжала резвиться она, любуясь розовой мордашкой старушки, — Николай Иванович действительно знойный ловелас. Он был женат четыре раза, но все еще верит в брачные узы. С последней дамой своего сердца он расстался потому, что она отказалась выйти за него замуж. Не захотел, понимаете ли, жить во грехе.
— Люсь, а можно менее настойчиво подсовывать моей бабушке престарелого бабника? — буркнул Ветров.
— Гляньте на него. Теперь его бабники не устраивают! Напомнить тебе, что своей предыдущей девушке-ярилке ты изменил с ее же подругой?
— Паша! — ахнула Нина Петровна. — Как это после такого у тебя стручок не отсох!
Люся почувствовала, что от таких захватывающих аллегорий у нее челюсть бухается вниз.
Она так и покатилась со смеху, а у Ветрова окончательно испортилось настроение.
— Ну вот, — он обвиняюще указал ложкой на бабушку, — теперь Люся будет припоминать мне этот стручок вечно!
— Так тебе и надо, — безмятежно отозвалась Нина Петровна, — так что там с моим поклонником, Люся?
— Ну, он художник. И коркор.
— Да господи, — процедил Ветров, — а поприличнее экземпляра не нашлось?
— Ого, — восхитилась Нина Петровна, — я чувствую заманчивый флер зловещих стереотипов. А фото есть?
— Сколько угодно. Мы писали с ним материал.
— Ах, тот чудесный музейный юноша, который делает керамические фигурки!
— Да-да, тот самый.
— Прелестные фигурки.
— И прелестный юноша.
— Да ну вас, — скривился Ветров и ушел в гостиную, прихватив с собой кружку кофе.
— И чего он так бесится? — спросила Люся.
— Утро, — пожала плечами старушка.
Глава 38
Ветров уехал в больницу, где ему предстояло сделать какие-то обследования и, возможно, закрыть больничный.
И Люся вздохнула с облегчением.
Его ворчание и бухтение действовали ей на нервы.
Она открыла ноутбук и обнаружила множество новых сообщений в чате редакции.
Носов неистово фонтанировал от восторга. Материалы, которые ему выдали в пресс-службе видовой полиции, были эксклюзивом, остальные СМИ пока не получили к ним доступа, фактура выдалась богатой, скандал намечался такой мощности, что обязательно попадет в федеральную повестку.
Так что у Носова выдался свой, отдельный, Новый год.
Люся пролистала чат и разочарованно констатировала, что не испытывает азарта и радости. Возможно, с возрастом и опытом куда-то делось щенячье упоение неофита, опубликовавшего первую сенсацию.
Она думала о Дмитрии Юрьевиче Лихове и его дочери Лизе, о специалистах отдела по защите детства, которые передавали сведения о больных детях в отдел по регистрации умертвий. О живых еще детях. Теоретически, видовики были в своем праве требовать такие данные — профилактика и все такое. Формально придраться к сотрудникам соцслужб было не из-за чего, они исправно ставили на учет
