Укроти меня, или Грани раскола - Леси Филеберт
Ильфорте всегда умел найти подход к любому ребенку, у него явно было какое-то врожденное чутье. Он мог любому объяснить нюансы магии, любого мог угомонить и успокоить. Вон, например, как того черноволосого мальчишку, который больше всех лез к Наставнику: он прямо на глазах вспыхнул фиолетовым пламенем — и сам испугался и других чуть не поджег. Ильфорте быстро успокоил малыша, напомнил ему о чрезвычайно важной дыхательной гимнастике, которую они тут же проделали вместе. Фиолетовое пламя быстро утихло, малыш успокоился и на радостях с такой силой кинулся на шею Наставнику, что все-таки повалил того на траву. Другие дети с радостными визгами «ура-а-а, куча-мала!!» тоже кинулись на Ильфорте. Тот сперва пытался брыкаться и поочередно оттаскивать их от себя, но потом смиренно разлегся на траве, подложив руки под голову и продолжил что-то вещать прямо так, лежа и позволяя ползать по себе, как по матрасу.
Я улыбнулась, наблюдая за этой милой картиной. Мне не довелось полноценно провести детство в Армариллисе, но подобные эпизоды на этой же полянке я смутно припоминала и из своего детства и к Наставнику всегда относилась с большим теплом. Все воспитанники академии воспринимали его как близкого родственника, минимум как эдакого дядюшку, одного на всех.
— Я когда маленький был, дико ревновал отца к другим детям, — услышала я голос Калипсо у себя за спиной.
Я обернулась. Калипсо встал рядом со мной, тоже оперся о перила и с улыбкой наблюдал за возней детей вокруг Наставника.
— Для многих фортеминов он как второй отец. А для тех, у кого родителей нет, — вообще как первый и единственный. Дети его любят… Ну да ты сама видишь и по себе это знаешь. Кто-то любит меньше, кто-то больше… Некоторые дети — прям с обожанием, — хмыкнул Калипсо. — И лезут к Наставнику чрезмерно, требуют повышенного внимания… И к маме моей такое же отношение у многих, так как она львиную долю времени проводит с маленькими детьми, это ее профиль в первую очередь. Она строгая, но добрая и любящая, каждого обнимет, каждого приласкает, каждому найдет нужные слова поддержки… У-у-у, как я ревновал по этому поводу, когда мелкий был!
— И как ты поборол в себе эту ревность? — с улыбкой спросила я.
— Мне кажется, я ее до сих пор не полностью поборол, — усмехнулся Калипсо, глаза которого лучились смехом.
— Вот даже сейчас смотрю на этих пацанов и хочется спуститься к ним и одернуть словами типа «хей, малыш, соблюдай субординацию!». А, и обязательно обратиться к Наставнику, назвав его отцом, чтобы все вокруг сразу поняли, что я тут самый главный, разойдитесь!..
— Амбициозная жажда признания родителями в тебе цветет и пахнет, — рассмеялась я.
— Дурацкое чувство, знаю, — улыбнулся Калипсо. — Родители снисходительно всегда говорили мне по этому поводу, что с возрастом это пройдет. Видимо, я еще не достиг того возраста, когда это проходит, — нарочито театрально вздохнул Калипсо. — Знаю, что родители любят меня, и всё такое. Но жажда признания пока еще свербит в моей душе.
— Но это чувство наверняка поутихло после того, как Наставник заставил вообще весь активный боевой состав фортеминов слушать твою лекцию и плясать под твою дудку на практической проверке их теневого аспекта, да? — хитро сощурилась я, внимательно наблюдая за выражением лица Калипсо.
Насмешливая улыбка исчезла с его лица, сменившись серьезным задумчивым выражением. Калипсо закусил нижнюю губу, продолжая наблюдать за Наставником с малышней, и медленно кивнул:
— Да… Верно. Значительно поутихло.
* * *
Пару дней спустя нашу с Калипсо утреннюю тренировку прервал Наставник, который пришел, чтобы поговорить с нами в спокойной обстановке и поведать о ближайших планах. Он говорил о том, что завтра весь боевой состав Армариллиса под маскировкой будет рассредоточен по городу, и сегодня все участники планируемого действа будут заняты масштабной подготовкой.
— По нашим прогнозам четвертую пентаграмму должны пытаться открыть завтра, в Деривьярском районе, — объяснял Ильфорте. — Мы не должны допустить ее открытия ни при каком раскладе. Если у нас все получится, то мы остановим попытку срыва Печати Мироздания, потому что по прогнозам наших специалистов завтра последний день, когда можно активировать четвертую действующую печать.
— Я так понимаю, ты пришел для того, чтобы сообщить, что мы с Лорелей в этой развеселой вакханалии не участвуем? — скептичным тоном уточнил Калипсо.
— Да, — хмуро отозвался Ильфорте, очень серьезно глядя на сына. — Со мной уйдёт весь активный боевой состав, нам может быть важен каждый человек. Дэйона и Дельсона я тоже забираю, так что в академии останутся только несколько адептов, с кем ты сейчас занимаешься. Ну и Сиринити останется со всеми детьми, конечно, ей вообще строго запрещено покидать Армариллис, ты сам это знаешь.
Калипсо понимающе кивнул.
А я тяжело вздохнула, так как тоже знала, что госпожа Сиринити Брандт не просто так не покидает стены Армариллиса: на нее как на Стража аж самого Наставника академии Армариллис всю жизнь ведется охота. У темных сил было много желающих убить Сиринити и ослабить тем самым Наставника, подкосить его как морально, так и лишить доброй половины магической силы. Сиринити была великолепным Стражем Ильфорте, которая мастерски умела даже на огромных расстояниях, даже будучи в другом мире, подпитывать магией своего Бойца и отправлять ему ментальные указания. Мне о ее уровне взаимодействия со своей боевой парой пока было только мечтать…
В общем, Сиринити академию покидала лишь несколько раз в год — по пальцам можно было пересчитать. И — строго в компании своего супруга, с которым они вместе могли навещать своих друзей, чьи дома были защищены особым образом от любого темного воздействия. А все остальное время миссис Брандт проводила в Армариллисе и львиную долю времени посвящала работе с детьми. На ее контроле были порой и совсем младенцы — когда пробудившуюся магию фортеминов чувствовали в новорожденном, чья мать погибла во время родов или отказалась от ребенка после рождения — и такое бывало, и такими детьми занималась Сиринити. Она никогда не жаловалась на то, что находится в Армариллисе как в своеобразной «золотой клетке», нет. Миссис Брандт всегда с пониманием относилась к такой необходимости и говорила,
