Одержимость Фенрира - Анна Снегова

Открывать глаза не хотелось, было слишком хорошо. Измученное тело наслаждалось ощущением неги – и удивительного покоя.

Даже вспоминать ничего не хотелось.

Все тревоги прошедшего дня казались чем-то таким далёким, словно бы в прошлой жизни.

Я вяло вспоминала отдельные образы, хаотично всплывали короткими вспышками события.

Мы победили, конечно же.

Не могли не победить, с такой-то подмогой.

Йотуны растоптали и порвали на куски могучими ручищами почти всех фоморов, а с кем не справились они, тех подрали барсы. С особенным удовольствием они доставали воронов, когда те пытались атаковать с воздуха. Горячая любовь к птичкам у этих диких кошек в крови. Гастрономическая, конечно же. В случае с конкретно этими птичками барсы казались слегка обескураженными поначалу, но быстро сориентировались.

Очень скоро всё было кончено.

Фенрир успел добраться до камня, где я стояла, раньше моего отца и братьев. Я избегала смотреть в папино лицо, потому что на нём было очень сложное выражение. Он без колебаний выбрал сторону и плечом к плечу стоял с моим мужем в битве, это было главное. Остальное как-нибудь разрешится. Я была уверена в этом.

Когда муж, на ходу оборачиваясь обратно в человека, подлетел к камню и снял меня с него, практически сорвал, огромными ручищами – весь грязный, окровавленный, ужасно довольный и всё ещё дрожащий в горячке боя, и полез целоваться… я обняла его за шею крепко-накрепко, вздохнула счастливо… и потеряла сознание.

Слабо помню, как он тащил меня в нашу берлогу.

Даже думать не хотелось ни о чём или переживать. Теперь всё будет хорошо. Просто замечательно. Разве может иначе?

-…Если она из-за тебя умрёт, я тебя убью, - спокойный голос отца врезается в моё сознание, чуть приглушённый дверью.

Они разговаривают в соседней комнате.

Молчание.

- Если она умрёт из-за меня, я позволю вам себя убить, - предельно спокойный, ещё более спокойный голос моего мужа заставляет моё сердце пропустить удар. – Она не сказала мне о своей болезни. Я не знал, что роды для неё – смертельная опасность.

- Теперь знаешь. И постараешься быть осторожным, по крайней мере, пока мы не убедимся, что…

- Уже поздно. Нари беременна.

Снова тишина. Мёртвая, звенящая.

Взрывается сдавленным потоком отборных таарнских ругательств. Из которых самым приличным, что слышу, оказывается вопрос моего отца, почему он не должен оторвать ему голову прямо сейчас. Или что-то другое.

Сил моих больше нет всё это выносить.

Откидываю одеяло, спускаю босые ноги на пол… на мне длинная белая ночная сорочка. Муж умудрился как-то переодеть меня в бессознательном состоянии. И кажется, даже помыть. Волосы тщательно вымыты и блестящими пушистыми локонами лежат на плечах.

Вылетаю из комнаты, створка двери из матового льда сама собой отступает при моём приближении. Восхищаться чудесами Гримгоста мне некогда.

При моём приближении две головы поворачиваются в мою сторону. Одна – темноволосая, другая – светлая.

В глазах Фенрира – смертельная тоска. А я уж думала, никогда больше не увижу этого выражения в волчьих зрачках.

Он узнал, что может меня потерять.

И думает, что сам станет тому причиной.

- Я не собираюсь умирать! – возмущённо восклицаю я, меча молнии из глаз в обоих своих самых дорогих мужчин. Которые временами бывают совершенно невыносимы. Особенно, как выяснилось, когда собираются вместе. – Так что не смейте тут меня хоронить!

В глазах мужа появляется виноватое выражение.

А вот отец хмурится и явно готовится отвесить мне словесных звездюлей за то, что сбежала. И всё прочее.

- У меня совершенно перестало болеть сердце, как только встретила его! Я абсолютно, полностью здорова! – выпаливаю предупредительным выстрелом. Моя стрела попадает точно в цель. В глазах отца появляется странное выражение. Если б я не знала его так хорошо, решила бы, что у него на глаза навернулись слёзы…

- Так Бьёрн был прав… - прошептал отец. – Эйри предсказала, что Волк станет твоим лекарством…

Я удивилась.

- С этого момента поподробнее можно?

- Потом! – отмахнулся отец. – У тебя ноги босые. Иди в постель, простудишься.

Я закатила глаза.

Родители всегда остаются родителями, сколько бы лет тебе ни было.

- Ей больше не за чем идти в постель самой, - проворчал Фенрир. – У неё теперь для этого муж есть.

Он подхватил меня на руки и потащил прочь.

На лице отца снова появилось кровожадное выражение. Кажется, ему было нелегко принять, что у его маленькой девочки теперь есть мужчина, который её… гм.

- Вы успели, надеюсь, официально сочетаться браком? – процедил сквозь зубы он.

- По волчьим традициям, - усмехнулся мой муж и подмигнул мне. У меня стало горячо в животе.

На выражение лица моего бедного папочки я предпочитала не смотреть. Мне кажется, под ним начал плавиться ледяной пол.

Фенрир прибавил, посмеиваясь:

- Но мы непременно пригласим вас, дорогой тесть, как только решим устроить дополнительно пышное торжество. Ждём в гости весь Таарн.

- Непременно! – угрожающе процедил мой отец. И, поколебавшись, добавил уже тише. – Я вернусь к её родам. Привезу с собой друида. Мы… будем надеяться, что…

Его голос сорвался.

Я тихо попросила мужа поставить меня на пол.

Подбежала к папе и повисла у него на шее. Ткнулась в колючую солёную щёку, глубоко вдохнула знакомый с детства запах. Это был запах защищённости и безопасности. Той самой молчаливой уверенности, что тебя любят больше жизни. Самый дорогой на свете запах для любого ребёнка. Сколько бы ни было тебе лет.

- Папочка, я тебя очень сильно люблю! – прошептала я. – Никогда в жизни я не была так счастлива.

Он осторожно сжал меня в медвежьих объятьях и приподнял над полом.

Долго смотрел в моё раскрасневшееся лицо.

Потом вздохнул, и глаза его посветлели. И всё равно улыбка была грустной, когда проговорил:

- Я передам маме.

У самого порога, прежде чем обернуться, мой отец ещё раз прямо и пристально посмотрел в глаза Фенриру.

- Береги её, Волк! Тебе доверено величайшее сокровище Таарна.

- Я благодарю Таарн за то, что он дал мне Жизнь, - очень серьёзно и веско ответил он. – Я никогда этого не забуду.

Отец коротко кивнул и вышел.

Я счастливо рассмеялась, когда меня снова подняли на руки и понесли.

Было легко-легко, как будто моё тело превратилось в