Ну, здравствуй, жена! - Татьяна Геннадьевна Абалова
«Что ты сказала, мелкая человечка, больше похожая на блоху? Дай мне разобраться с этим, и я полакомлюсь тобой!»
Юля слегка сдвинулась, чтобы понять, про кого говорит кратира, и... увидела Изегера. Он лежал у боковой стенки совершенно голый, будто его специально раздели перед тем, как кинуть на съедение твари.
«Ждун» неловко развернулся и, словно слизень, пополз в сторону лорда Ханнора, находящегося в бессознательном состоянии. Его грудь едва заметно вздымалась.
За чудовищем оставался скользкий след, и стало понятно, почему все люди в клетке раздеты: огромному «слизню» по нагим телам передвигаться гораздо удобнее.
- И! - крикнула Юля и резко сняла с себя колючий шерстяной платок. Стараясь не смотреть, куда ступает, она встала между Изегером и «Ждуном» и бросила монстру под «ноги» изделие урийских мастериц.
- И-и-и-и...
«Ты такая жалкая... - кратира наклонилась так низко, что ее короткий хобот едва не задевал задранный нос новой жертвы. - Мне ничего не стоит сначала высосать твою душу...»
Послышалось сипение, похожее на низкие звуки гобоя, в который дул неумелый музыкант - это «Ждун» с силой втянул воздух через нос (рта у твари вовсе не оказалось), и Юля почувствовала, как к горлу подступила тошнота.
Полная ненависти и отвращения, дочь лорда Цессира воспользовалась не раз испытанным способом борьбы с монстрами - смачно плюнула. И точно попала в воронку хобота.
Кратира от неожиданности хрюкнула. Потом, сокращаясь всем телом, закашлялась. Чтобы продышаться, задрала голову верх, открыв свою морщинистую шею.
«Запомни, вот эту уродливую кратиру нужно бить между третьей и четвертой складкой», - прозвучали в памяти слова Тиль Грасси, произнесенные в подвале западного дома.
- Ну почему же я не спросила, как следует считать складки: от носа или от груди? - прошептала Юля, стараясь нащупать в волосах хоть одну шпильку, чтобы использовать ее как оружие. Но увы. Последняя из сохранившихся удерживала на груди изодранное платье.
Заметив странные трепыхания гостьи, «Ждун» перестал хрюкать. Еще не успев опустить голову, он скосил глаза на строптивое лакомство.
Юля не стала терять время. Резкий прыжок вперед, и ее пальцы с хорошим эльфийским маникюром пробили тонкую перепонку, прячущуюся между кожистыми складками.
Кратира, еще не понимая, что настал ее смертный час, содрогнулась всем телом и вцепилась лапами в плечи проходимки, пытаясь оторвать ту от себя.
Под складками было до отвратительного слизко. Там, внутри, в теплом киселе, трепыхалось что-то маленькое, похожее по ощущениям на дергающегося мышонка, попавшего в ловушку. И если бы не вопрос жизни и смерти, то та Юлия, которая до дрожи боялась грызунов, с визгом расцепила бы пальцы, лишь бы не прикасаться к этому еще раз.
Она и завизжала, но вопреки ожиданиям сжала кулак еще сильнее. А когда взорвавшаяся долгим «И-и-и-и!!!» кратира все-таки отшвырнула «блоху», чья рука покинула ее тело с мерзким хлюпаньем, то Юля с удивлением обнаружила, что зажатая в кулаке мышь -маленькое сердце, неумолимо напоминающее куриное.
Кратира, протрубив нисходящее «и» - с таким звуком спускается дырявый круг для купания, осела кучей дерьма.
Но «жертва» уже не смотрела на нее. Швырнув на пол все еще колотящийся орган монстра, она вытерла ладонь о платье и кинулась к Изегеру.
Приложив ухо к его груди, Юлия сморщила лицо, заставляя себя не плакать: сердце лорда Ханнора молчало.
- Не сметь! - крикнула она и стукнула кулаком по груди «мужа».
Сил почти не осталось, но Юля боролась до последнего. Зажав Изегеру нос, выдыхала ему в рот, а потом, рискуя сломать ребра, с силой нажимала на то место, где должно биться сердце.
- Раз, два, три, четыре! - считала она вслух, и вновь припадала к губам. А когда Изегер вдруг выдохнул и открыл замутненные глаза, Юля дала волю слезам.
Его рука, испачканная в засохшей крови, медленно поднялась и погладила Юльку по щеке.
- Пойдем домой? - прошептали его губы. Эти простые слова, произнесенные вместо ожидаемой фразы «Ну, здравствуй, жена!», породили такую волну нежности, что Юлия вцепилась в пальцы Изегера и не позволила их убрать от своего лица.
- Ы-ы-ы! - завыла она, не веря, что все страшное уже позади, потому как свободная рука лорда Ханнора, чиркнув легким жестом пространство, разорвала его по горизонтали, и всего лишь осталось перекатиться в эту мерцающую дыру.
- Тише, тише, дурочка...
Вывалились они из портала в той самой спальне, где Юле однажды уже довелось заночевать: в замке на южной границе.
- Да отпустите же! - Юля пихнула Изегера в плечо, и тот, наконец, понял, что лежащая под ним женщина задыхается.
- М-м-м... Простите, - оба вдруг перешли на «вы». - Я несколько неодет.
Юля скатилась на пол с другой стороны кровати, когда лорд Ханнор резко выдернул из-под нее покрывало, чтобы прикрыть свои бедра.
- У вас входит в привычку встречать меня в таком виде, - Юля быстро встала на ноги и гордо тряхнула головой. Растрепавшиеся, местами влажные волосы неприятно ударили по спине.
- А у вас грудь вывалилась.
Юлино лицо стало пунцовым. Пальцы дрожали, и обрывки некогда роскошного платья их не слушались, оголяя то одну, то другую грудь. Потерпев неудачу, «жена» вцепилась в простыню. Но то ли ту пришили к матрасу, то ли у Юли не хватило сил и терпения вытащить ее, но попытка была зачтена как неуспешная, а потому ничего не оставалось делать, как схватить подушку и прижать к себе.
- А у вас губы горькие. Аж противно, - она брезгливо скривила лицо.
- Кьярва. Опоили, должно быть, - Изегер потер грудь. - Вы не знаете, отчего у меня так сильно болят ребра?
Юля фыркнула.
Одна из бровей лорда Ханнора поползла вверх.
- Признавайтесь, откуда вам известно, что у меня губы горькие? Воспользовались моим бессознательным состоянием и полезли целоваться?
Юля скрежетнула зубами.
Изегер поиграл бровями.
«Жена» сощурила глаза.
Лорд широко улыбнулся.
- А, к черту! - через минуту молчаливого противостояния, Юля отшвырнула подушку, одним махом преодолела широкий матрас, прыгнула на Изегера, который от неожиданности выпустил из рук покрывало, и впилась ему в губы.
- Ты понимаешь, что сейчас поддаешься магии строна? - прерывая поцелуй, шепнул лорд Ханнор. Его ладони поддерживали Юлию под ягодицы, а глаза скользили по прекрасному, несмотря на подтеки и грязь, лицу. Он не замечал ни всклоченных волос «жены», ни пятен крови, ни того железного крюка на ее платье, что при тесных объятиях
