Что ты несёшь с собой. Часть I - Юлия Борисовна Жукова
– Да не нужна мне его забота! – вспылила я. – Делал бы свою работу нормально, а то как членами совета управлять – так это слишком сложно, а как рыбаков заставить хозяина озера бить, так он первый! И Чалерм тоже хорош, я ему говорила, что мне эту тыкву дал хозяин, так нет, конечно, я главный враг!
– Тыкву? – уточнил Арунотай.
– Ну со снопами, – отмахнулась я. Как-то неуклюже. Устала я, конечно, но не настолько же, чтобы руки не слушались. – Дрянь эта, которую из демонов делают.
– Вы их видели?
– Ну да… – я не совсем поняла вопроса, но отвлеклась на какой-то шорох за стеной. Мы же сидим на первом уровне древодома, а снаружи наверняка всё слышно… Как-то я раньше об этом не задумывалась.
– Пранья, это же очень опасная вещь, – заговорил меж тем Арунотай. – Последнее время их действительно кто-то стал делать в огромных количествах и продавать из-под полы, и это просто кошмар! Одна из целей съезда кланов, который я собираю, в том, чтобы поднять этот вопрос! Где вы их видели?
– Так хозяин мне их отдал, – я икнула. – В тыковке. Её Чалерм забрал.
– Небесный боги, да он же в опасности! – всплеснул руками Арунотай. – Он же обыватель, понятия не имеет, что это такое и как с этим обращаться! Он может пострадать! Даже Вачиравит может пострадать!
– Да не, он соображает, – мотнула головой я. Зря: комната поплыла перед глазами.
– Вам нехорошо? – забеспокоился Арунотай. Взял мою чашу и понюхал. Тут же подскочил, сгрёб меня под мышки и потащил на второй уровень в купальню.
Еле успели: меня вывернуло, как бешеный огурец! После я сидела на полу в купальне главы, растирала по лицу слёзы и хлестала воду, как будто год её не видала. Арунотай сидел напротив меня задумчивый и мрачный. Да уж, тут было, о чём подумать: кто-то отравил напиток, стоявший у него в гостиной!
– Яд не смертельный, – сказал он, глядя в никуда. – Вызывает состояние, сходное с опьянением.
– Кто мог?.. – выдавила я.
Арунотай покачал головой.
– Если вы говорите, кто-то в совете нарочно саботирует охоты и распространяет запрещённые амулеты, то и желающие подорвать авторитет главы клана найдутся. Мне следует быть осмотрительнее. До сих пор не было нужды запирать дверь дома, но теперь… А ведь у меня через пару часов назначена встреча с представителями соседних кланов. Хорош бы я был…
Я наконец нашла в себе силы встать и умыться, хотя Арунотай тут же кинулся меня поддерживать. Что ж, может, небесные боги мне ту отраву подсунули: и его уберегли, и меня выставили жертвой обстоятельств. Вон как трясётся надо мной. Небось теперь точно Чалерма не послушает.
Чалерм оказался лёгок на помине. Когда мы с Арунотаем спустились вниз, он с Вачиравитом уже ждали, озадаченно озираясь. При виде моего мокрого лица брови Чалерма поползли вверх, а Вачиравит набычился.
– Пранью пытались отравить, – холодно сообщил Арунотай, помогая мне сесть. – Хотя скорее меня, но досталось ей. Вачиравит, твои подозрения на её счёт совершенно беспочвенны. И в будущем, если у тебя возникнут вопросы о верности Кессарин нашему клану, пожалуйста, задавай их мне, а не заламывай ей руки. Праат Адульядеж не обрадуется, если узнает, как с его дочерью обращаются!
– Она врёт! – высказался Вачиравит.
– Позволь мне об этом судить, – поджал губы Арунотай. – Я тебя уверяю, она не имеет никакого отношения к торговле запрещёнными амулетами. Кстати, – он обернулся к Чалерму. – Праат, если они ещё у вас, прошу, отдайте их мне. Это слишком опасная вещь для обывателя.
– Простите, глава, что я должен отдать? – озадаченно нахмурился Чалерм.
– Проклятые снопы, – пояснил Арунотай.
– Что это? – Чалерм недоумённо моргнул.
– То, что вы у меня отобрали, – встряла я. – В тыкве!
Чалерм и Вачиравит переглянулись, как будто не понимали, о чём речь.
– В тыкве, которая выпала из вашего рукава, были только споры лиан, – сказал Чалерм. – Мы их уничтожили. Вместе с тыквой.
Арунотай напрягся, и я его понимала: если споры можно шибануть махарой или просто сжечь, то проклятые снопы так просто не уничтожить, и если Чалерм их не заметил… Но как он мог их не заметить?
– Вы же сами меня обвиняли, что я их кому-то там продаю! – выпалила я.
Чалерм медленно моргнул и сделал какое-то неуловимое движение локтем в сторону Вачиравита.
– Меньше с демонами надо знаться! – заявил тот. – Ещё не такое примерещится!
– Брат, прошу тебя! – принялся увещевать его Арунотай, а Чалерм тем временем вперил в меня взгляд и многозначительно раскрыл веки пошире. Он что, намекал, чтобы я молчала про то, как они меня ощупывали?! И с какой стати я должна их выгораживать?!
Кажется, он понял, что я возмущена, и выразительно глянул на Арунотая, а потом снова на меня. Он не хотел говорить о снопах Арунотаю? Но почему? Хотя… Если Арунотай настолько плохо руководил кланом, что под его началом махарьяты обворовывали мирных людей и подливали ему яды в кувшин, много ли он мог против торговцев снопами? Ещё проболтается кому-нибудь в совете… Что я вообще знала о способности Арунотая хранить тайны, не говоря уж о том, чтобы их раскрывать?
– Я провожу вас до покоев, – услышала я голос Арунотая, снова как будто сквозь пелену дурмана. Должно быть, не весь яд ещё вышел.
– Да, спасибо, – услышала я себя как будто со стороны. Голосок был слабенький.
Вачиравит ещё что-то возражал, Чалерм занудствовал, но в итоге Арунотай выгнал их обоих и повёл меня по резиденции. У меня в глазах прыгали цветные пятна, ноги заплетались, и по лестнице Арунотаю пришлось меня почти тащить. Наконец я рухнула в свою постель. Пахло знакомо и приятно какими-то цветами. Буппа засуетилась вокруг, я слышала голоса, а потом стало тихо.
Темнота свивалась в кольца лиановыми жгутиками. Где-то подо мной в глубине горы пылал гневом их корень. Хотя у лиан нет глубоких корней… Но, может, у этих есть?.. Всё пространство вокруг меня рябило, распадаясь на завитки и коробочки со спорами. Такие надутые, аппетитные, с ровными золотистыми гранями. Так и хотелось потянуть их в рот. Что я, малолетка? Но коробочки вырастали всё новые, всё ближе к лицу, их запах манил и дурманил. Просто возьми и проглоти, и все проблемы разрешатся. Будет хорошо. Будешь свободной. Ну давай, девочка, открой ротик, будь умничкой, ты же послушная
