Клеймо Солнца (СИ) - Анна Пауль

— Инсигнии, — повторяю я, разделяя ход мысли друга.

— Но в таком случае накоплению напряжения будет способствовать холодная сухая погода, тогда даже небольшой разряд может привести к возгоранию какой-нибудь пушинки, что пристала к одежде.

Мои брови приподнимаются.

— Это все гипотезы? — спрашиваю я растерянно.

Коди тяжело вздыхает.

— Остальные бредовые.

— Они все бредовые, — парирую я, и друг кивает.

— Но есть откровенная чушь. Вроде той, что жертвами самовозгорания становятся одинокие люди, которые впадают в прострацию прямо перед тем, как загореться.

— В прострацию? — повторяю я.

— Я же говорю, бред.

— И всё-таки — какие ещё гипотезы ты знаешь?

— Одним из особо неудачных объяснений был разряд шаровой молнии, но нам это никак не подходит. Вообще, всё, что связано со стихиями, изучено неплохо, однако… — вдруг глаза Коди округляются, — погоди минутку…

— Что?

— Не помню уже, когда именно, но, наверное, в веке двадцатом было высказано предположение, будто причиной самовозгорания может служить субатомная частица, испускаемая космическими лучами, — пиротон. В обычных условиях она якобы свободно проходит сквозь человеческое тело, не принося вреда — как нейтрино, но иногда может задеть ядро клетки и привести к цепной реакции, способной полностью уничтожить тело человека, — с каждым словом глаза Коди становятся всё больше, а голос ощутимее звенит от напряжения и воодушевления одновременно. — Гипотеза не встретила поддержки, напротив, говорили о том, что изобретать частицу только для того, чтобы объяснить человеческое самовозгорание — это дурацкая идея.

— Изобретать? — растерянно повторяю я.

— На тот момент официально такой частицы не существовало.

— Что значит — на тот момент? А сейчас?

— На сегодняшний день существуют некоторые работы на этот счёт, но…

— …но согласно официальной версии, — подсказываю я, надеясь не дать Коди возможность отвлечься от главной темы.

— …согласно официальной, никто пиротонами не занимается всерьёз.

Разочарование накатывает на меня так стремительно, что я тяжело вздыхаю.

— Однако, как я уже сказал, — не сдаётся друг, — прежде мы никогда не имели дело с землянами. Если пиротон действительно существует, то он может послужить — пускай микроскопическим! — но источником огня. Тогда остаётся проверить, какая из гипотез больше похожа на правду: живая свеча или теория с ацетоном.

— Хочешь сказать, Габриэлла может разжигать пожар, — прихожу я к выводу. — Знает она об этом, или нет.

— Чисто гипотетически, — уточняет Коди. — В любом случае учёные, которые проверяли все эти гипотезы экспериментально, убедились в их несостоятельности.

— Значит, нам придётся повторять их эксперименты, пока мы не докопаемся до истины, — произношу я, и получается отчаянно и мрачно.

— Зачем тебе это? — словно очнувшись ото сна, спрашивает Коди удивлённо. — В чём заключается твоё особое задание от генерала Бронсона? Он боится, что однажды Габриэлла превратится в живой факел и от неё останется лишь кучка тлеющего пепла? Не хочет, чтобы в истории появилась вторая тайна Женщины-золы? Но это лишено всякого смысла: если бы Габриэлла хотела убить себя, то уже сделала бы это. Или есть другие причины для волнения?

Наши взгляды встречаются, и я говорю медленно, невольно понизив голос:

— Если мы не найдём объяснение, то это может откинуть нас на несколько веков назад.

То, с какой угрюмостью я произношу эти слова, вынуждает Коди спросить:

— Что ты имеешь в виду?

— Если Габриэллу выведут в город и она самовоспламенится, то, не получив никакого иного объяснения, наши «просветлённые» люди объявят, что её сжигает дьявольский огонь.

— Суеверия Средневековья? — ошеломлённо говорит Коди. — Бронсон не похож на набожного человека. Скорее, он предпочтёт версию, что жертвами самовозгорания становятся хронические алкоголики, чьи тела пропитаны спиртом.

— Коди, наши люди скажут, что она продала душу дьяволу, но нарушила тайный договор, и вот её настигло возмездие.

Как только звучит последнее слово, Практикант прикладывает ладонь ко рту, а потом говорит шёпотом:

— Так ты говоришь не про Бронсона… Думаешь, что всё это дойдёт до Верховного Наставника? Или генерал так думает и себя хочет обезопасить?

Путаясь в собственной лжи, я устало выдыхаю и говорю:

— Габриэлла не должна самовозгораться. А как мы это обеспечим, его не особенно волнует.

Я как будто вижу в глазах Коди механизм, в котором все шестерёнки вдруг встают на место, и взгляд друга проясняется.

— В этом заключалось твоё задание? — спрашивает он с любопытством и опаской, и я киваю в ответ.

— Будь всё проще, если бы Бронсон внедрил мне чип слежения хотя бы немного позже. А теперь я как вышедший из строя старый робот…

— Дэн, прости, — вдруг говорит Коди, и в его глазах отражается досада, — я хотел тебя предупредить, но с самого утра ко мне пришёл Алан Джонс и отвёл к генералу едва ли не под конвоем. Они отняли ленту, и я не мог…

— Ясно, что кто-то ему шепнул о том, где я провёл полночи, — я тихо прерываю друга. — Я даже догадываюсь, кто.

Он смотрит на меня с пониманием и шёпотом уточняет:

— Алан Джонс?

Я киваю, как несколько минут назад.

— Нужно было найти способ предупредить тебя, — сокрушённо выдыхает Коди, но мне не в чем его винить.

— Что толку? — откликаюсь я. — Предупредил бы ты меня — и что бы изменилось? Я знал, что Бронсон потребует вживить чип. Это был лишь вопрос времени. Давай лучше поговорим о тебе, — предлагаю я, надеясь воспользоваться ситуацией. — Ты подумал ещё раз над моим предложением?

Коди сразу же мрачнеет.

— Нет, Дэн, — решительно заявляет он, порывисто берёт вилку и кромсает корзинку с дарами леса с таким остервенением, как будто в ней — причина всех человеческих бед.

— Что может тебя переубедить? — осторожно спрашиваю я.

Коди поспешно набивает рот едой, надеясь, что я проявлю тактичность, но даже не думаю: смотрю прямо на друга выжидающе, и он не выдерживает.

— Ничего! — с трудом произносит он, продолжая жевать. — То, в чём я нуждаюсь, никто не может дать.

Я мысленно прокручиваю его слова несколько раз — и меня озаряет.