Аристократы - Леона Хард

И мы начали движение по парковке, Хаски не отрывал внимания от камер заднего вида, при этом голос его стал более приглушенным и серьезным. Я автоматически следила за мимикой Хаски:

— Здесь в машине можешь говорить всё, что пожелаешь. Здесь ноль энергия и нет прослушки. Дома стоит прослушка, поэтому будь дома «по нежнее», — когда выезжал за ворота, на последнем слове обернулся выразительно на меня. — В твою игру разве что слепой и глухой поверит.

Так я и не играла, пока что. О! Кстати, вспомнила, когда он меня здесь в машине пытался нагнуть после дискотеки и, когда я ему по яйцам треснула, понятно почему не смогла переместиться, а едва выбежала из машины, как исчезла. В тот раз он мне голову не открутил?

Ах…да…после этого он убил Ивана…

Улыбки прочь, рассматривала обочины, по которым шли люди на работу ранним утром. Я никогда не смогу забыть всего этого. Он не принц и вообще мало похож на человека с нормальными эмоциями, ему шестеренки в голове перекрутили, болтики и винтики расшатали. Он иногда не предсказуем, а иногда кажется, что научилась его читать, а потом внезапно продаст другу и выкинет.

— А может не стоит играть влюбленных? — спросила у стекла или у людей, или у светофора, на котором остановились. Красный, оранжевый, зеленый.

— Надо, — ответил. — Чем быстрее враг обнаружится, тем быстрее сможешь получить свободу. А пока, Вильмонт, сто девятнадцать дней…

И что нам делать до сих пор не могу понять. Так мы и ехали, я немного нервничала от его присутствия, впрочем как и раньше. Бросала на соседа взгляды очень редко, чтобы тот не заметил внимания. Хаски вел машину спокойно, успевал разговаривать по телефону, я была для него не столь важна. Взгляд на себе ни разу не заметила.

С головой, наполненной тупыми проблемами, не заметила, когда подъехали к университету. Смотрела в окно, на парковку и не сразу поняла, что машина затормозила.

— После четвертой пары, как штык, на парковке, — приказал Хаски.

— Не пойдешь на занятия? — отстегнула ремень безопасности.

— Нет. Дел много. Вечером поздно буду, — как будто мне горячо или холодно. Ну может самую малость прохладно, когда он открытым текстом заявлял, что по вечерам будет веселиться.

— О чем задумалась? — прежде чем вылезла услышала от него. Водитель тоже отстегнулся.

— О судьбе своей не легкой, — со смешком ответила. — Попасть в руки к тирану — худшее наказание…Ладно, спасибо, что подвез, но я могла бы и сама доехать, — распахнула дверцу, вылезая с сидения. Куртку напялила. В салоне было достаточно тепло. А на улице ветрено, под водолазку серую продувал ветер, и я прикрывала живот и поясницу. Мало ли застужу.

К удивлению Хаски вышел вместе со мной, обошел машину. Я подняла руку и махнула на прощание. Очень романтично, не правда ли? Похоже мы на возлюбленных со стороны? А что еще сделать? Отвернулась и пошла, не получив ответа на свое прощание.

— Вильмонт! — да он достал величать исключительно по фамилии! Хоть раз бы Аней назвал!

— Что, Хаски!? — недовольно обернулась к нему. — Мое имя знаешь? Или не в состоянии запомнить слово из трех букв?

Показала ему три пальца.

— Аня… А ты мое знаешь? — смешинки проскользнули в уголках его глаз.

— Дима, — опешила я.

— Когда начнешь называть Димой, тогда я начну называть по имени. Хорошо?

— Хорошо, — как-то мой запал остыл сразу. Охладил всего одной фразой, хотела разозлиться, а не получилось. Что-то меня смутило, заставило мысли завертеться.

— Аня? — позвал он. Спокойно, спокойно. Почему-то захотелось сбежать или спрятать глаза где-нибудь, а Дмитрий пялился мне на лицо. — Аня? — повторил насмешливо.

— Что? — опять начинала злиться, ведь в краску вгонял специально.

— Ты кое-что забыла сделать, — поманил пальцем, одновременно глазами обводя народ, который изредка проходил мимо по парковке.

Задача ясна, господин!

Подошла решительно. В конце концов, договор есть договор. Вплотную подошла, остановилась рядом, собралась с хаотично движущимися мыслями в голове.

Надо поцеловать. Просто поцеловать. Сто раз целовались. Что страшного?

Видимо, заметив мою нерешительность, Хаски взял ответственность на себя. Знакомые руки на бедрах подняли повыше и прижали к себе.

Успокойся, сердце! Хватит меня бить!

Подняла голову чуть вверх, посмотрела на губы Хаски, на подбородок, но выше как-то не получалось, смелости не хватало. Губы уточкой, надо прижаться своими к ним и всё. А оппонент не спешил делать работу за меня. Изучал мое лицо сверху-вниз, но не целовал.

Почти решилась…

— Апчхи! — вцепилась в руки Дмитрия своими клешнями. Чуть мозги не выплюнула. — Апчхи! — еще раз. — Апчхи!

У меня, наверное, лицо перекосилось. Шмыгнула носом, тело несколько раз дернулось, словно изнутри разрывали когтями. Меня неловко поставили на землю, возвращая опору под ногами.

— Это что? — услышала над ухом.

Посмотрела на ошарашенного Хаски, потом ему на джинсовку и на грудь. Ладонью провела по материалу его одежды, будто стирая.

— Это я тебе одежду оплевала! — весело выдала и вырвалась из объятий.

Едва не бегом с парковки. Я не трус, но я боюсь. Какой целоваться? Нет. Нет. Нет. Я не выдержу.

Когда мужик ведет себя, как мужик, и перестает быть уродом, это очень сбивает с мысли. Я его помню другим, а этот появляется иногда, но неизменно потом приходит «зверь» и вот того я боюсь. До сих пор.

Я пыталась столько раз довериться ему, но зверь не щадил. И когда тот появляется рядом — это очень страшно. Еще страшнее осознавать, что зверь нападал и на других