Насмешка (СИ) - Цыпленкова Юлия

Глава 32

Замок Дальвейг незыблемой твердыней возвышался на холме, прозванным Королевским еще с давних времен. Издали и, правда, казалось, что холм — это голова великана, увенчанная каменной короной из крепостных стен, за которыми прятался сам замок. Шпили его башен возносились в самое небо, почти касаясь облаков. Гаэрд мог с закрытыми глазами указать, где на стенах стоят стражники, в какой части замка жилые покои, где хозяйственные помещения. Он знал этот замок, как свои пять пальцев. И место, среди которого возвышался Королевский холм, мог описать до мельчайших подробностей.

Цветочная долина, имевшая еще одно название, данное ей в народе — Долина смилеварнов, поражала своей красотой в любое время года. Широкая река, огибавшая холм подобно змее, в солнечные дни искрилась, слепя бликами. Зимой же становилась местом для катания и шалостей. Было еще одно назначение у водной преграды на подходе к замку — она заменяла ров с водой, но, в отличие от всех рвов, вода тут была проточная, и к ней имелся тайный выход из замка.

По осени, когда кроны деревьев наливались золотом и багрянцем, Цветочная долина казалась сокровищницей великана, а сам великан охранял ее, выглядывая коронованной головой из земли. По реке в эту пору плыли листья, летевшие с деревьев, и тогда обитатели замка Дальвейг говорили, что золото великана утекает у него меж пальцев. И даже когда деревья полностью избавлялись от своих одежд, и небо набухало свинцовой тяжестью, Цветочная долина не становилась унылой, скорей, навивая своим видом приятную грусть.

А когда выпадал первый снег, хозяева замка непременно устраивали последний турнир перед наступлением холодов. Тогда перед замком огораживали место под ристалище, и ярко-алое полотнище, обозначавшее арену, горело алым племенем среди тонкой белой пелены. Сюда съезжались соседние мелкопоместные лассы, приходили фермеры и крестьяне, устраивая небольшую ярмарку, подтягивались бродячие барды и артисты, и небольшой турнир превращался в настоящее празднество с непременным забоем трех быков, которых потом жарили на огромных вертелах, и раздавали всем, кто прибыл к замку Дальвейг.

Зимой, когда долина покрывалась толстым одеялом из снега, великан седел, становясь уже не воинственным хранителем сокровищ, а мудрым старцем. На покрытой льдом реке огораживали место, на котором веселились дети лассов и смердов, смешиваясь в весело гомонящую ватагу. Выходить за ограждения детям запрещалось, дабы не угодить в проруби, покрывавшие остальную поверхность реки.

Но наиболее красива была Цветочная долина по весне. Цветов здесь всегда было много, за что долина и получила свое название. Они наполняли воздух тонким ароматом, волнуя и даря упоительные мечты. Однако настоящее чудо происходило именно по весне, когда земля перед замком покрывалась хрупкими первоцветами — смилеварнами. Этот нежный весенний цветок превращал долину в самое романтичное место, наверное, во всем Валимаре. Нигде так обильно не росла «улыбка весны», как на землях Дальвейгов.

И как только хрупкие чашечки распускались, к замку начинались паломничества влюбленных. Парни спешили первыми подарить своей избраннице цветы, символизирующие их чувства и намерения. Ведь всем известно, коли парень дарит девушке первый смилеварн, то летом они непременно поженятся. И, несмотря на запрет лассов Дальвейг уничтожать красоту, деревенские и даже городские юноши спешили сюда за букетиком для своей милой, после давая стрекоча под улюлюканье и громовой раскат хохота стражи, пугавшей «грабителей» со стен замка.

Гаэрд невольно рассмеялся, вспоминая веселую весеннюю пору, когда хочется смеяться и обнять весь мир, даже не имея на то причины. Но теперь у него причина была, и эта причина ждала своего возлюбленного в королевском дворце в Фасгерде, и ласс Дальвейг не собирался заставлять ее ждать дольше, чем того требовали обстоятельства. Гаэрд знал, что приведет Лиаль Магинбьорн в долину, укрытую тончайшим покрывалом из смилеварнов, ему хотелось увидеть восхищение и радость в глазах своей возлюбленной, когда ей предстанет это маленькое весеннее чудо.

Однако уже через мгновение мысли ласса потекли в ином направлении. Он возвращался в родовой замок, и Халидур был все еще с ним. Меч не нашел своего места в новом хранилище, потому что нового хранилища попросту не было. Это обнаружилось, когда отряд из братьев-хранителей и королевских ратников достиг указанного Гаэрду места. Люди в недоумении рассматривали совершенно пустое поле, на котором не стояло даже малого домишки.

— Что за шутки? — изумленно спросил сам себя Гаэрд, тут же вспоминая все наставления, которые он получил перед отбытием из замка. — Таг!

Тагард Вальген подъехал к Дальвейгу, не менее удивленно озираясь по сторонам.

— Ты один знал, где стоит новое хранилище, — наконец сказал ласс Вальген.

— И это оно, — кивнул Гаэрд.

— Однако тут ничего нет, — заметил ласс Акхельм, возглавлявший королевских ратников.

— С этим сложно поспорить, — пробормотал Дальвейг, все более преисполняясь подозрениями.

Он вновь взглянул на Тагарда, мрачневшего с каждым мгновением. Лассы обменялись взглядами и огляделись, думая об одном и том же. Ласс Акхельм, неотрывно следивший за двумя хранителями, подъехал к Дальвейгу и потребовал ответа:

— Что все это значит?

Гаэрд вдруг хмыкнул и совершенно беззаботно ответил:

— Ловушка.

— Что? — растерялся предводитель королевских ратников.

— Нас заманили в ловушку, чтоб их… — выругался Вальген. — Перед нами поле, на котором мы совершенно открыты. Почему никто до сих пор не напал, я не понимаю.

Дальвейг мотнул головой, вновь озираясь по сторонам. Не сходилось. Первое впечатление казалось обманчивым. Вроде вот оно открытое поле, рядом роща, где можно было бы укрыться. С другой стороны лес. Но в неготовых к нападению воинов не летели стрелы, не неслись с воинственным кличем всадники. Момент внезапности оказался упущен, и теперь отряд был готов к нападению.

— Это не наша ловушка, — произнес Гаэрд, еще раз оглядевшись. — Посуди сам, Таг, стоило ли нападать на мой отряд еще в начале пути, ежели можно было дать нам добраться до места, подготовив засаду, и тогда напасть. Гораздо разумней было бы взять нас в кольцо именно в этом месте, отрезав путь к отступлению. Нет, те, кто напали, не знал, что мы идем сюда, им была ведома лишь дорога, по которой шел мой отряд.

— Не понимаю, — Тагард ждал пояснений.

Ласс Дальвейг усмехнулся, глядя на друга.

— Да что уж тут непонятного. В Ордене предатель.

— В этом я сам имел несчастье убедиться, — поморщился Вальген. — Его я казнил собственными руками.

— Твой брат всего лишь исполнитель, главный паук свил паутину в верхушке Ордена, — ответил Гаэрд, сочувственно хлопнув друга по плечу. — Не Проныра указал, в каком отряде едет реликвия, не он узнал путь, по которому его повезут. Тео даже не знал, где меня искать. Впрочем, думаю, что в каждом поисковом отряде имелся свой Тео, просто ему повезло, что ты заметил меня в Бриле. Тот, кто стал врагом и сбил с истинного пути других братьев, должен сидеть на вершине и оттуда руководить. Так вот, думается мне, мой отец и верные делу старейшины, решили сыскать предателя, для того они кинули приманку и указали, кто и куда направится. Ежели я верно мыслю, то они кратко пояснили одному одно, другому другое и остались наблюдать, какой из силков затянется. Тот, кому указали это поле, оказался верен Ордену, потому в нас не летят стрелы. Эта ловушка не сработала. Мы возвращаемся в Цветочную долину.

— Но кто же предатель?! — воскликнул Вальген.

— Теперь точно могу тебе сказать, что это не мой отец, не хранитель Хальтор и не старейшина Бальверд. Лишь эти трое присутствовали при передаче реликвии и указании места, включая точный путь, которого мне стоит держаться. — Гаэрд развернул Ветра и посмотрел на ласса Акхельма. — Мы возвращаемся к замку Дальвейг, более тут нечего делать.