Жрец богини Лу. Дилогия (СИ) - Якубович Александр

Вся легенда псу под хвост, но сейчас я или раскрою себя, или город падет.

Светляк сознания графа был удивительно ярким и сильным – волевой, активный человек. Стараясь не навредить аристократу, я быстро прошелся по его мыслям и чувствам. Не найдя никаких следов заговора или мыслей предать короля Кая, я силой магии «собрал» мысли графа к тому виду, в котором они были до вмешательства, вышел в реальность и шагнул ко второму мужчине.

Граф Нирифор – так звали аристократа – был так же чист, как и его товарищ. Оба были давними друзьями и умеренными представителями знати, которые придерживались мысли, что борьба за престол и козни против Фотена погубят их дома и само государство.

После ментального допроса мужчины ошалело крутили головами, а до меня стали долетать обрывки их мыслей и мыслей окружающих.

«Значит, правда…»

«Менталист… Но где ошейник?»

«А говорили – мальчишка идиот и якшается с простолюдином…»

«Хорошо, что я здесь…»

Мыслей было много, некоторые – даже могли привести к смертной казни, но я сделал вид, что ничего не слышал.

– Они преданы трону, Ваше Величество, – коротко сообщил я Каю Фотену. – Извиняюсь за вторжение, Ваши Сиятельства, но обстоятельства вынудили, – обратился я уже к графам, низко поклонившись. Новые враги мне были ни к чему.

– Граф Вертес, Граф Нирифор, берите своих людей и отправляйтесь к Западному. Примите и мои извинения за методы проверки. Ваша верная служба престолу не будет забыта, – серьезно обратился к чуть приосанившимся мужчинам король, оказав тем самым невиданную честь.

Вельможи выскочили из кабинета, как будто на двоих им была не сотня лет, а всего сорок. Я же ощущал на себе десяток настороженных взглядов.

– Господа, – уловил общее настроение Кай Фотен, – думаю, каждому стоит пообщаться с господином Тинтом, чтобы снять общее напряжение и мы продолжим работу. Раз уж вы все в курсе. И попрошу постараться не выносить информацию о менталисте за пределы кабинета. Это мой приказ.

Аристократы чуть вздрогнули, но вид недавно выходивших и абсолютно здоровых Вертеса и Нирифора дали им определенную надежду.

Я проверил мысли оставшихся девяти в кабинете мужчин – все были верными слугами короля, о чем я и сообщил Фотену.

Конечно, двое из них принадлежали к «сомневающимся», которые выбрали сторону монарха в последний момент, но, я думаю, мою услугу они оценили. Если выживем, у меня будет, что попросить у этих людей взамен за мою вольную интерпретацию их намерений в этой стрессовой ситуации. Потому что не надо было быть магом разума, чтобы понять: любого предателя Фотен прикажет казнить прямо в этой комнате, что гвардия выполнит без промедления – для них существует лишь один монарх, и это Кай Фотен. Во всяком случае, так должно быть.

Я не остановился на достигнутом, и прошелся по каждому солдату в комнате, коих набилось тут полтора десятка с учетом Орвиста – еще пятеро стояли в дверях. Многие из них оскорбились моим действиям, но все же все понимали необходимость и действенность данного метода. На «допрос» каждого у меня уходило не больше пяти‑десяти секунд: с каждым разом работать с чужим сознанием для меня становилось все проще и проще, так что последние трое гвардейцев и вовсе ничего не почувствовали.

Убедившись таким топорным образом, что в комнате нет предателей, я чуть успокоился. Впрочем, осознание того, что окружающим можно доверять, добавило немного уверенности всем присутствующим. Это читалось по эмоциональному фону в помещении.

Кабинет стал, фактически, ставкой главнокомандования на время атаки. Кай отдавал распоряжения, принимал гонцов, обсуждал вопросы обороны порта со своими вельможами. С каждой новой вестью о прорыве, десанте или захвате очередной улицы, мужчины в расшитых серебром и золотом камзолах покидали комнату, пока внутри не остались только я, Кай, Вила – фаворитка проскользнула сюда чуть позже меня, уже после массового допроса – и личная охрана короля.

Все остальные отправились на ранее оговоренные точки в нижнем городе, на стенах или чуть выше – уже в городе верхнем.

Форт Западный, по всей видимости, отбить удалось, потому что орудия наконец‑то начали бить по кораблям, с которых на шлюпках спускались на берег солдаты Паринии.

Король в сопровождении своей охраны прошел на стену крепости, с которой открывался вид на весь город, лежащий на берегу бухты. Мы с Вилой сопровождали монарха. Графиня успела переодеться – сейчас на ней был легкий охотничий брючный костюм, а в руках – небольшой арбалет. Из оружия ближнего боя – только кинжал, женщина не умела фехтовать.

Вид открылся не самый радостный. Уже начало светать и нашим взглядам открылась горящая столица. Доки и причалы были разорены, склады кое‑где горели, издалека слышались крики и звуки боя. Люди, кто не был готов взять в руки оружие, массово бежали за пределы городских стен – в сторону королевского тракта, пытаясь утащить нехитрый скарб на своих плечах или случайном транспорте, который удалось раздобыть.

Никто людской поток не задерживал: гражданские на поле боя могли послужить живым щитом для атакующих, которым было плевать на судьбу жителей Пите.

Тушить вспыхнувшие тут и там пожары было некому, так что уже через несколько часов нижний город будет пылать; смог уже стал клубиться над постройками, ограничивая видимость с крепостной стены.

Через полчаса форт Западный прекратил огонь. Скорее всего, просто закончились снаряды, потому что гонцов с информацией о том, что противник пошел на штурм портового укрепления, мы не получали.

Нижний город пал, шум боя уже приближался к верхнему, за которым были основные укрепления и королевская крепость. Противника надо было задержать – к армии, стоящей в пригороде, уже отправили нескольких гонцов, так что минимум пять тысяч мечей должны были прийти в столицу уже к вечеру, полностью готовые к бою, хоть и с марша. За это время надо не допустить полного окружения Пите, потому что при бое в чистом поле потери защитников будут слишком велики. А вот бой в условиях города с возможностью отступить для передышки за неприступные стены, с перспективой рано или поздно сбросить паринийцев в море – выглядел наиболее выгодной тактикой.

У атакующих не было времени вставать лагерем в городе, за пределы стен их никто не выпустит – защитники начнут бить в спину, накатывая на паринийцев волнами и отступая за городские стены, так что единственный шанс восточных соседей сломить сопротивление здесь и сейчас. Им нужно было дойти до крепости, заблокировать обороняющихся внутри, а потом, уже свободно высадив все свои силы, попытаться разбить армию, которая спешила на подмогу королю. Если это случится, то война будет проиграна одним днем, а голова Кая Фотена – насажена на пику.

Все это понимал и молодой король, так что в какой‑то момент он отдал короткую команду: собрать лучшую сотню гвардии, еще сотню подготовить как резерв. На крепостных стенах и воротах оставить всех остальных – около семидесяти мечей. Он лично возглавит защиту главной улицы верхнего города, которая была самым коротким путем к крепости.

– Ваше Величество, это неразумно, – посмел возразить командир гвардейцев, выслушивая распоряжения монарха. – Позвольте мне возглавить оборону во славу рода Фотенов, вам незачем рисковать.

– Мой преданный Лакиций, – спокойно ответил король, – если эта улица не будет удержана, то мою голову насадят на пику до конца недели. Так что я пойду на укрепления вместе со своей гвардией, это не обсуждается. Тем более, мои предки никогда не бежали от битвы.

Командир гвардии коротко поклонился, ударив кулаков по панцирю брони в районе сердца, после чего стал зычным голосом раздавать команды, называя десятников, чьи бойцы отправятся в первой волне обороняющих стратегическую точку.

– Мой король, – чуть слышно обратился я к нему, – это точно хорошая затея?

– Нет, но мои деды всегда брали в руки секиру в трудные моменты боя. Если я отсижусь за стенами, это подорвет боевой дух армии. Так что пришло время подвигов, мой счетовод.