Иван-царевича не надо - Ольга Шах
Ох! У меня и слов не было! Что уж говорить про остальных, особенно Пешковых. Иван Аркадьевич стоял и просто хлопал глазами, не зная, что тут можно сказать. Маменька, Аполлинария Семёновна только бессильно открывала и закрывала рот. И только Анечка бочком-бочком подвигалась ближе к нам.
В конце концов, дворецкий, которому, вероятно, надоел истошный визг младенца, махнул рукой кучеру и подбежавшим лакеям на сундуки и что-то сказал, неслышное в общем гвалте. Сундуки понесли куда-то наверх, за ними подалась и девчонка с орущим ребенком на руках. И сразу тихо стало. Тут и Аполлинария Семёновна решила, что и ей пора сказать свое слово. Она слабо простонала:
— Жанно, кто эта женщина, ещё раз спрашиваю? Отправь ее, пожалуйста, туда, откуда она здесь появилась! Умоляю, это не может быть правдой! Она все лжет! Это же видно, она даже не нашего круга! Жанно, что ты молчишь??!!
А что мог ответить Иван? Ничего! Судя по всему, Евдокия сказала правду, и он успел знатно вляпаться в Петербурге. На графскую дочку она точно не тянула, на институтку тоже. Явно, происходила она из купцов, причем далеко не самых крупных и известных. Теперь понятно, зачем ему все время требовались деньги, на содержание жены с ребенком, да и долг тестю надо было отдавать. Тот не был столь благороден, чтобы простить непутевому зятю свои кровные денежки.
Видя суровое молчание своего дорогого "Жанно" и боевой настрой прибывшей невестки, Аполлинария Семёновна не нашла ничего лучшего, как лишиться чувств, если и не жизни. Картинно приложив руку ко лбу и коротко простонала, она начала оседать на пол. Медленно, с достоинством и в стратегической досягаемости мягкого дивана. Иван Аркадьевич бросился ловить падающую матушку, Анна помчалась за водой и нюхательными солями. Одна только Евдокия стояла, уперев одну руку в бок и настороженно оглядываясь. Наконец, ее осмотр дошел и до нас и она недобро прищурилась.
— А позвольте вас спросить, кто вы такие и что тут делаете в такую рань? Вон, барин ещё и не одет даже, а вы уже тут, да и в таком виде? Или вы тут, в провинции, вообще не знаете воспитания? Нам, столичным, не понять вас, провинциалов!
Сдерживая смех, я попыталась развеять сомнения ревнивой молодой супруги.
— Ну что вы, Евдокия! Мы просто ехали и заглянули по одному неотложному делу. Впрочем, оно уже решилось. Разрешите вам представить — мы соседи вашего супруга! Это Андрей Петрович Заварзин, местный помещик, а это его сестра, Надежда Петровна Заварзина. Я тоже всего лишь ваша соседка, Катерина Сергеевна Салтыкова. Девушка в амазонке, которая убежала, сестрица младшая Ивана Аркадьевича, Анна Аркадьевна. Маменьку вашу вы уже видели, ее зовут Аполлинария Семёновна. Но мы уже уезжаем, не будем решать счастливому воссоединению семьи.
Молчавший до сих пор Андрей тоже спохватился, подошёл к Ивану, стоявшему возле дивана, где возлежала маменька.
— Иван Аркадьевич, снимаю все свои требования насчёт дуэли. Это было бы слишком лёгким наказанием для вас. Но судьба справедлива, и вы теперь будете наказаны всю свою жизнь. И пусть она будет долгой. Жизнь, в смысле. Позвольте откланяться!
Вернувшейся Анечки я любезно сказала:
— Анна Аркадьевна, всегда рада буду видеть вас у себя в Темкино. Прошу вас, заезжайте по-простому, без церемоний!
Высунувшаяся из-спины брата Надя тоже активно поддержала меня.
— И нас, Анна Аркадьевна, не забывайте! Мы тоже всегда рады видеть вас у себя в Федоткино!
С этим мы и отбыли. Только мы успели усесться в коляску, а кобылу Нади привязали сзади, к нам верхом подъехал Андрей и мы, не сговариваясь, начали хохотать. От души, до слез. Милый друг Ванечка теперь и в самом деле наказан, до конца жизни. Теперь уже супругу никуда не спрячешь, и кавалерствовать по балам и гостиным местных дворян не получится. Без супруги не приглашают, а везти с собой эту жертву столичного купеческого воспитания он не решится. Вот и будет сидеть дома, слушая нудные проповеди жены. Зато это убережёт чью-нибудь молодую романтичную головку от первой влюбленности. Интересно, как он был намерен жениться на мне, когда уже был женат? Падишахом себя вообразил, что ли?
Собирали мы обоз в Москву недели две. Постоянно то одно, то другое выползало. Всевозможные проблемы возникали, как грибы после дождя. Мы торопились успеть в Москву до праздника Покрова. И не потому, что были религиозны, а потому, что потом мог установиться снежный покров, и можно было легко подморозить овощи. Поэтому подводы с картофелем и другими корнеплодами утеплялись. А поскольку ещё все равно не было морозов, то тушки кур, предназначенных к продаже, нещадно коптились, так же как и окорока и бекон. Доставались жбанчики с экспериментальным консервированием, я расколупала воск на крышке одного — все хранилось отлично. Готовили и сладости в кондитерском цехе. Конечно, сахарные петушки в первопрестольной вовсе не диковинка, но мы будем брать разным цветом и леденцами с вишенкой внутри. Это не считая ириса и зефиров.
Наш сахарный завод только начал свою работу, провели пока две пробные варки, получили на выходе здоровые, прозрачные сахарные головы. Надо будет пробовать запускать мельницу, не всем удобно покупать этакие глыбы. Поэтому решили пока сахар не везти, ещё успеем. А первый сахар себе заберём или продадим по нашей окрестности.
Кроме нас с Заварзиными решились ехать и Вербицкий из Сычевки, Стишанины из Марьинки, Веремеевы из Зеленодолья. В общем, все наше ООО. Даже Винников обещал к нам присоединиться по дороге, в Вязьму мы заезжать не будем, от нас до Москвы ближе.
Прасолы тоже кочевали по сёлам и имениям. Но я своим крестьянам запретила сдавать зерно и прочие продукты за бесценок, да они и сами за лето поняли выгоду собственной торговли на рынке даже Вязьмы. Поэтому к моему личному товару присоединились и подводы крестьян, кто хотел продать лишнее. И хоть ассортимент продукции наших поместий прасолов привлекал, особенно мой, но поехали они от нас со своим интересом, суля нам… да много чего, в общем суля.
Наконец, все решили и упаковали, утянули возы веревками, выгнали из каретных сараев дорожные кареты, отмыли, отчислили,
